– Какую там еще срацию, е-мое? В Сосновку, на дачу Горина. Он там сегодня, говорят, устраивает большой прием.

* * *

Влад и Михал Иваныч выскочили из подъезда и увидели, что Наташа сворачивает за угол. Свиридов запрыгнул в салон своего «Фольксвагена» и, едва дождавшись, когда его примеру последует драгоценный тесть, сорвал машину с места и осторожно вырулил из двора.

Наташа садилась в черную «Ауди», за рулем которой Влад успел разглядеть детину с затылком бритой обезьяны.

Владимир коротко раздул ноздри и скверно выругался. По красному лицу Михал Иваныча скользнула мрачная тень и ушла в глубоко посаженные глаза, после чего его веселая и несколько пьяненькая физиономия приобрела угрюмое и сосредоточенное – совершенно трезвое выражение.

– Вот видишь, папаша, – брякнул Влад внезапно ставшим неподъемным языком. – А ты мне: Отелло, Отелло…

– Чего там речи толкать, езжай за ней, – буркнул в ответ Михал Иваныч. – Сам вижу – не слепой.

– Значит, хахаля завела, шалава, – пробормотал Свиридов, выворачивая на трассу, – к Ленке… Посмотрю я, что там за Ленка, к которой она ночевать поехала… Рога козлу посбиваю!

Его губы сжались и побелели.

Влад Свиридов – неожиданно для самого себя – оказался дико ревнивым человеком.

Ехали в тишине. По салону удушливо перекатывалось молчание, нарушаемое только дыханием Свиридова и бульканьем пива, бутылка за бутылкой выливаемого в глотку Михаила Иваныча. Когда же пиво кончилось, он глянул в лобовое стекло, в котором, как приклеенные, зависли габаритные огни ненавистной «Ауди», и сказал:

– Это что же, за город едут, что ли?

– На шашлыки, – процедил сквозь зубы Влад. – Мясца свежего захотелось. Будет им мясцо.

– Ты только это самое, Влад, полегче с ней, – встревоженно заговорил Михал Иваныч, крутя в пальцах пустую бутылку. – Ты мужик горячий, молодой. Я, конечно, понимаю, положение у тебя такое… Только ты тому уроду рожу вскрой, как полагается, а Наташку не трогай.

– Да не трону я ее, – угрюмо сказал Свиридов. – Я баб вообще пальцем не трогаю. Хотя руки, честно говоря, чешутся…

Еще через несколько минут Влад подался вперед, словно это могло помочь ему получше разглядеть преследуемую иномарку, и растерянно выговорил:

– На Сосновку повернули. Там же одни «новые русские». Вот сука, на богатенького, значит, клюнула… Понятно теперь, чего она так вырядилась!

Михал Иваныч, стремительно трезвея, украдкой посматривал на звереющего зятя.

Он уже хотел предложить Владу развернуться и поехать домой, потому что и так все ясно. Вдобавок у этого богатого на даче может оказаться полно охраны, и, упаси боже, начнется перестрелка. Владимир же явно не в себе… Но в этот момент Свиридов вдруг резко ударил по тормозам и головокружительно выругался. Михал Иваныч уважительно подумал, что зря говорят – молодежь не та пошла: насчет выругаться предыдущему поколению сто очков вперед дадут!

– Нельзя дальше ехать! – сказал Влад и неожиданно для Михал Иваныча ткнулся головой в лобовое стекло и сжал пальцами виски. – Нельзя. Дальше. Ехать.

– П-почему? – выдавил Михал Иваныч, встревоженный новым поворотом в поведении Свиридова еще больше, чем недавним его бешеным гневом и явно прослеживающимися намерениями учинить расправу.

– Потому что! Потому что знаю я это место. Бывал тут. Наша фирма его охраняла. Да и сейчас охраняет, наверно. Но разве мог я подумать, что вот так все повернется?

– Как?

Влад обернулся к тестю и сказал:

– А ты просто не видишь. Темно уже. Да если бы и светло было, все равно бы не заметил. Тут осталось метров сто пятьдесят – двести до дачи Горина. Одного из клиентов нашей конторы. Да, наверное, и одного из хозяев. Если не одного-единственного. Вон там окна горят у него.

– А почему нельзя проехать-то?

– Потому что тут всюду понатыканы камеры наблюдения. Везде – на деревьях, на дорожных указателях, ну и все такое… Не успеешь и доехать, как развернут обратно да еще насуют в грызло по полной программе.

– Но ты же говорил, что тут твоя фирма работает? Значит, охрана должна тебя… – И Михал Иваныч осекся, подумав, что сдуру навел зятя на опасную мысль, которая может привести к еще более опасным последствиям. Ведь оскорбленный в самых лучших чувствах мужчина может выкинуть любой трюк с непредвиденными осложнениями.

Его подозрениям суждено было подтвердиться: на бледном лице Владимира проступил мрачный, багровый румянец. Уголки его рта даже дрогнули в конвульсивном усилии обозначить улыбку.

– А вот это мысль, Иваныч, – вдруг проговорил он. – Отличная мысль. Почему бы не попробовать? В конце концов, лучше все, что угодно, чем стоять тут и думать, в какой позе ее сейчас там ублажают. Попробую… Может, выгорит.

Михал Иваныч содрогнулся всем своим монументальным корпусом и проговорил с совершенно несвойственной ему нерешительностью:

– Я вообще-то просто так говорил, фигурально. (Даже слово мудреное вспомнил, чтобы хоть как-то повлиять на задурившего зятя.) Володь, ну сука она, дочура. Но на рожон-то зачем лезть?

– Не гунди, Иваныч! – с лихорадочной веселостью прервал его Свиридов. – Прорвемся. – И он щелкнул обоймой, загоняя ее в рукоятку своего пистолета. Михал Иваныч остолбенело смотрел на свиридовские манипуляции, а потом взъерошил седеющие волосы на затылке:

– Ну вот, приехал к дочке погостить… Погостил, старый идиот.

– А ты, дорогой тесть, сиди тут и не высовывайся, – сказал Влад. – Если что – звони мне на мобильник.

– Откуда? – буркнул Михал Иваныч. – Тут что, телефонные автоматы есть?

– О господи! В машине есть телефон. Встроен в панель управления. Вон, видишь кнопки? Нажмешь кнопку «Auto» и кнопку «2». И все – тут же дозвонишься на мой мобильник. Это называется ускоренный набор номера. Понятно, Михал Иваныч, или по второму кругу пройтись? – желчно добавил Влад, засовывая пистолет за пояс и застегивая ветровку.

Тесть махнул рукой: дескать, проваливай. Все понятно. И с тобой тоже все понятно.

Влад исчез в темноте, в громаде тяжелой, давящей тьмы, залегшей на подходах к светящемуся окнами черному корпусу горинской виллы, а Михал Иваныч потянулся в бардачок и с тяжким вздохом вынул оттуда початую бутылку коньяка, оставшуюся от достопамятного посещения казино на прошлой неделе.

– Э-эх, молодежь! – выдохнул он и поднес коньяк к губам.

* * *

Свиридов подошел к шлагбауму и постучал по нему кулаком. Из ярко освещенной каменной будки высунулась чья-то коротко остриженная башка и лаконично сообщила Владу, что он козел и что ему следует убираться подальше. Адрес был указан с точностью.

– Бубон, ты, что ли? – наугад спросил Свиридов.

И не попал. То есть почти не попал, но, как говорится в распространенной среди учащихся младших классов игре «морской бой», – «ранил». Башка покрутилась, щелкнула дверь, и вслед за ней, то бишь башкой, показался и сам ее обладатель. В камуфляжной форме и с автоматом «АКМ-У» на массивной шее.