Его всегда озадачивало стремление людей к демонстрации яркой внешней обертки, под которой маскировалась предельная нищета. Ведь подобный обман элементарно разоблачался, даже не требуя проведения розыскных мероприятий. Достаточно посмотреть не на то, во что человек одет, а на то, что он ест, и все становится совершенно очевидно. Таким образом удастся провести только того, кто и сам желает быть обманутым. И, возможно, кому-то действительно хотелось поверить в Карруха, пропитаться ощущением причастности к чему-то великому и потустороннему? Как истощенный человек без разбора набрасывается на любую еду, так и изголодавшиеся по божественным откровениям готовы последовать за любым, кто предъявит им достаточно привлекательную картинку? Вникать в детали и разоблачать фальшивки никто не станет. Это у Андрея хватало хлопот по службе, а у тех, кто денно и нощно торчит в Вирталии, наверняка остается более чем достаточно свободного времени, которое нечем занять, и свободных мыслей, которые некуда направить. Вот они и вспомнили о богах…

– Честно говоря, – прервал Солонин его раздумья, – меня не интересует, чем развлекаются ушедшие в виртуал бездельники. Пусть молятся, кому хотят, пусть там хоть поубивают друг друга, мне без разницы. Но когда их виртуальные разборки начинают выплескиваться на мой участок – это уже перебор! Заведите в Вирталии отдельное полицейское управление и сами разбирайтесь!

– Что…? – встрепенулся Андрей, – А, да, разумеется! Всегда лучше устранить причины, чем сражаться с последствиями.

– Вот и я о том же! – облегченно выдохнул полковник, – Намекни там, а?

Ну вот все и прояснилось. Нынешний неожиданный вызов Андрея на место объяснялся желанием Солонина донести до его отца всю глубину беспокойства, обуревавшего полицейское руководство из-за проблем, доставляемых им детищем Алана и его команды. А предъявлять претензии самостоятельно они не решались как по причине отсутствия прямых улик, так и из опасений за свою дальнейшую карьеру. Куда проще прибегнуть к помощи посредника.

Нет, Андрей никогда не хвалился своей родословной, скорее наоборот. Его откровенно нервировала неотступная мысль, что все его успехи в учебе и продвижении по службе обусловлены исключительно его принадлежностью к влиятельному клану. Но как он ни старался отстраниться от именитых родственников, тщательно избегая любых упоминаний о своей семье, у всех окружающих в головах напротив его персоны все равно присутствовала соответствующая пометка. Своего рода ярлык, помечающий человека, способного при необходимости помочь в разрешении тех или иных ситуаций.

– Да, конечно. Поговорю при случае.

– Спасибо! Как у твоего отца дела-то? Ты когда в последний раз с ним виделся?

– Вроде бы все нормально, перекинулись парой слов на похоронах деда примерно месяц… назад… – Андрей снова умолк, поскольку у него в мозгу вдруг пронзительно зазвенел тревожный сигнал. Далеко не все совпадения удается списать на волю случая, иногда за ними кроется самая непосредственная причинно-следственная связь.

– …ладно бы они просто передрались и в горячке кого-нибудь прихлопнули, – продолжал сокрушаться Солонин, – так нет! Все куда серьезней, и возможные перспективы меня, знаешь ли, немного пугают.

– Чем именно?

– Сам смотри, – полковник наклонился и взялся за край укрывавшей труп простыни, – Ты ведь со жмурами уже имел дело? Желудок крепкий?

– Я сегодня еще не завтракал. Открывайте.

Солонин отбросил в сторону покрывало, и покойник предстал перед Андреем во всей красе. По глазам полоснуло зрелище забрызганного кровью пола, но главным якорем, фиксирующим на себе взгляд, являлась его голова, точнее то, что от нее осталось.

Череп несчастного был полностью размозжен, и затылок фактически отсутствовал. Такого результата невозможно добиться одним, даже очень сильным ударом. Беднягу сначала убили, а потом дополнительно дробили ему голову, целенаправленно и методично. Вытянутые ноги и распростертые в стороны руки довершали картину, которая заставляла где-то в глубине души шевелиться уже позабытые древние страхи.

– Но… – Андрей сглотнул, – зачем?

– Они выдрали и уничтожили его имплант, – Солонин кивнул на импровизированный алтарь, где виднелась кучка окровавленных обломков.

– Ничего не понимаю! – изображать искреннее недоумение, уже догадываясь, к какой именно развязке движется сюжет – задачка не из легких, но Андрей старался изо всех сил, – Безумие какое-то!

– Не-е-ет, дорогой мой, – полковник указал на окровавленный труп, и было заметно, как дрожит его унизанный перстнями толстый палец, – это не безумие, это – жертвоприношение!

* * *

Алану уже доводилось бывать в зале заседаний Совета Лиги, однако он еще никогда ранее не выступал в роли инициатора его созыва. Что ж, времена меняются, и всем приходится как-то под них подстраиваться, привыкая к новым ролям и сталкиваясь с новыми вызовами.

Одна лишь архитектура зала оставалась неизменной, игнорируя любые перемены, происходящие за пределами его стен. Подчеркнуто пафосная и тяжеловесная, с лепниной и массивными дубовыми рамами высоких окон, она олицетворяла собой Власть. Зал отстроили в те времена, когда Лига пребывала на пике своего могущества, когда ее сила и влияние уподоблялись тяжелой палице, способной одним взмахом сокрушить любое препятствие на своем пути. Авторитет Корректоров никто не смел ставить под сомнение, им прощались любые выходки и даже преступления, хоть Лига и старалась держать своих не в меру зарвавшихся членов в узде. Перед носителями фамилий Саттар или Плеско открывались любые двери и склонялись даже самые высокопоставленные головы.

То были времена, когда Психокоррекция буквально перевернула мир, явив людям столь заманчивые перспективы, что они охотно зарывали глаза на прегрешения тех, кто проложил им туда дорогу. Кланы Корректоров вознеслись на саму вершину властного Олимпа… и оказались низвергнуты с нее после трагедии в «Айсберге».

Нет, их влияние и авторитет не рассыпались одномоментно в пыль, но неформальный общественный договор рухнул, и теперь публика с крайним недоверием встречала каждый их шаг и придирчиво изучала каждое сказанное ими слово. Корректорам пришлось отступить в тень, осваивая новые способы выживания в изменившемся мире. Властные возможности Лиги здорово сократились, и теперь больше походили не на боевую палицу, а на острую рапиру, ничуть не менее смертоносную, но требующую в своем применении аккуратности и точного расчета.

Впрочем, вакантные кресла с высокими прямыми спинками пустовали в зале Совета недолго. Вскоре после того, как некоторые из членов Лиги, так и не смирившись с отступлением на вторые роли, отошли от дел, их места заняли новые, причем женские лица. Ранее круг собиравшихся здесь неизменно оставался гендерно однородным, поскольку генетически обусловленный дар Корректора передавался исключительно по мужской линии. Однако Эдуард Саттар, самородок-уникум сумел развить новое искусство – Эмоциональную Медиацию, к которому большую способность демонстрировал как раз женский мозг.