тренировалась

футбольная команда, а дальше

бился о берег грязный Тихий океан. Здесь не так как в Аргентине, сказал Герион.

В каком смысле?

Никто не торопится. Анкаш улыбнулся, но ничего не сказал. Все двигаются так плавно,

добавил Герион. Он наблюдал за футболистами,

в движениях которых была округлая томность сна. Ветер носил запах гари.

Собаки неторопливо

обнюхивали мусор и бархатцы, растущие вдоль береговой дамбы. Ты прав аргентинцы

гораздо быстрее. Всё время куда-то бегут.

Герион видел множество маленьких перуанцев, бродивших по дамбе. Они то и дело

останавливались и смотрели – непонятно на что.

Все как-будто ждут, сказал Герион. Ждут чего? спросил Анкаш.

Да ждут чего, сказал Герион.

Вдруг что-то громко зашипело. Удлинитель, провод которого тянулся

у них под ногами, взорвался светлыми искрами.

Проклятье, сказал Анкаш. Когда она поменяет удлинитель. Каждый раз когда кто-то включает

чайник на кухне у нас тут авария.

На лестнице появилась голова Геракла. Hombres! Он вылез на крышу.

В руке у него был большой кусок папайи, он помахал им Гериону.

Герион ты должен это попробовать! Как будто солнце ешь! Геракл впился

в папайю и широко улыбнулся.

Сок стекал по его подбородку на голый торс. Герион смотрел, как капля солнца

скользит мимо соска, вниз по животу

и исчезает в джинсах. Он отвел глаза. Ты видел попугаев?

спросил Геракл.

Попугаев? переспросил Герион. Ага у нее в доме целая комната для попугаев.

Их там штук пятьдесят наверное.

Фиолетовые зеленые оранжевые синие желтые это как взрыв и еще там есть один огромный

гад весь золотой. Она говорит

ей придется избавиться от него. Почему? спросил Герион. Убивает всё что меньше

него. На прошлой неделе вот убил кошку.

Это не доказано, вмешался Анкаш. Никто не видел как он убивал кошку. Чью кошку?

Герион совсем потерялся.

Маргерит, ответил Анкаш. Жены американца снизу

помнишь она давала нам спальники

вчера? А, сказал Герион, женщина с холодными руками. Он с трудом мог припомнить

знакомство на темной кухне в четыре часа утра.

Но кому еще могло понадобиться убивать кошку? настаивал Геракл. Герилья например,

сказал Анкаш. Прошлой зимой они в один день убили

всех кошек в Уарасе. Зачем? Это был жест, ответил Анкаш.

Жест чего? спросил Герион.

Это было после выступления президента которое транслировали из гостиной в его доме.

Он сидел в кресле с кошкой на коленях

и рассказывал как успешно полиция контролирует ситуацию с террористами.

На следующий день – ни одной кошки.

Хорошо что у него не жена на коленях была, сказал Геракл, облизывая подбородок.

Удлинитель снова заискрил.

Над ним поднялся черный дымок. Хочешь я починю? спросил Геракл,

вытирая руки о джинсы.

Давай, сказал Анкаш, мама будет признательна. Есть изолента? спросил Геракл.

Не знаю пойдем посмотрим на кухне.

Они полезли вниз. Герион секунду постоял с закрытыми глазами, плотнее

кутаясь в пальто.

Ветер переменился, теперь он дул с моря и приносил резкий запах.

Гериону было холодно. Он хотел есть. Его тело

казалось ему закрытой коробкой. В Лиме ужасно, думал он, что я здесь делаю? Небо

над его головой тоже ждало.

XXXVII. Очевидцы

Бело продолжалась суббота.

Герион брел по дамбе. Мимо ждущих компаний

и мимо ждущих одиночек.

Не чувствовалось ни возбуждения, ни отсутствия возбуждения. Собаки ждали.

Полицейские ждали, прислонив карабины

к припаркованной машине. Футболисты ушли с пляжа ждать

на веранде с видом на дамбу.

В основном люди ждали, не отрываясь глядя на море или туда, куда уходила улица. Некоторые

пинали камушки. Герион пошел в сторону

дома. Он за квартал услышал попугаев. Дома никого не было.

Он поднялся на крышу, сел на свою раскладушку

и стал думать, как сфотографировать Лиму. Но голова у него была такая же пустая,

как невыразительное небо над ним.

Он снова пошел бродить. По дамбе. Мимо множества маленьких домиков с закрытыми

окнами. По мощеным улочкам, над которыми

висели сгустки жгучего морского тумана. Через потрепанный парк, где две ламы

паслись на привязи возле огромной бронзовой головы,

с открытым в форме буквы О ртом, как будто она умирала от смеха. Герион сидел во рту,

болтал ногами и жевал банан,

рядом ламы пощипывали редкую травку. У психических состояний вроде тревоги или горя

есть разные степени, думал он, но у скуки

степеней нет. Я никогда ничего не добьюсь, сказал он ламам.

Они на него даже не посмотрели.

Герион бросил им оставшуюся половинку банана. Они потыкали ее носами

и продолжили щипать траву.

Герион увидел, что приближается ночь. Он вылез изо рта и пошел.

Обратно по дамбе в сторону дома,

в окне которого за проволочной сеткой пятьдесят красных попугаев, слетая вниз, ревут,

словно мыслящий водопад. Это было бы

хорошее название для фотографии, думал Герион, пока шел. Ночью он всегда

оживлялся.

Много часов спустя Герион сидел на своей раскладушке и думал о том, чтобы поспать, но

он слишком замерз, чтобы двигаться. На лестнице показался

Анкаш со своими одеялами в руках. Он сложил их на пол рядом с Герионом.

Сейчас покажу тебе как не замерзнуть

зимней ночью в Лиме, сказал Анкаш. Это очень просто самое главное

не надо ли тебе в туалет?

Потому что когда я тебя замотаю тебе придется оставаться так до утра.

Нет я в порядке но –

Хорошо тогда иди сюда и снимай пальто.

Снимай что? – спросил Геракл, спрыгивая

с лестницы. У вас тут

вечеринка а меня не позвали?

Анкаш расправлял одеяло.

Я показываю Гериону как не замерзнуть ночью, сказал он. Геракл подошел

к ним, широко улыбаясь.

Я мог бы показать ему пару способов не замерзнуть ночью. Герион застыл, как заяц

в свете фар.

Анкаш шагнул вперед. Давай мы сами разберемся, сказал он Гераклу.

Повисла напряженная тишина.

Геракл