Я благодарно кивнул, с трудом добрался до своей каюты, поставил будильник, рухнул, и дальше ничего не помню.

Проснулся оттого, что чьи-то сильные руки поставили меня вертикально. Эльвира строго смотрела мне в глаза.

— Конференция уже началась. Я бы тебя не будила, но сейчас будет выступать старейшина всех вампиров, и это необходимо сфотографировать.

— Ну и сфотографировала бы сама, — буркнул я, чувствуя угрызения совести, ибо будильник я элементарно не услышал.

— Да запросто! Только ты куда-то засунул фотоаппарат, и я не могу его найти.

Теперь уж мне пришлось проснуться окончательно. Голова ещё болела, но не так, как днём. После коротких поисков мы убедились, что в каюте его точно нет. В конце концов, злополучный фотоаппарат обнаружился в баре. Я умудрился тихо забыть его на барной стойке. Да стольких глупых промахов у меня в жизни не было, а тут за два дня?!

Хорошо, что бармен, толстый чёрт с непроницаемым лицом добродушнейшего маньяка, прибрал его от греха подальше и сейчас вернул при первом намёке. Хотя и потребовал назвать марку аппарата. Я не знал, но Эльвира, разумеется, вспомнила, фотоаппарат-то редакционный.

А в результате на лекцию вождя традиционалистов мы опоздали. Зал был полон, все ждали, но, по счастью, главы всех вампиров ещё не было. Поскольку свободных мест не осталось, мы с Эльвирой встали у двери.

Мимо нас, толкнув меня острым локтем, пролетел молодой мурмынский вампир. Он вскочил на сцену, опрокинул два микрофона и, повернувшись к залу перекошенным лицом, истерично прокричал:

— Великий Арон Мультури мёртв! Его убили!

Над залом пронёсся тихий стон ужаса.

Вампиры вставали, хватались за сердце, плакали, требовали подтверждений, свистели. Назревала паника и хаос…

Тело среагировало быстрей, чем мозг. Я быстрым шагом дошёл до сцены и повернулся к залу:

— Я сержант полиции Ирджи Брадзинский! Всем оставаться на местах и сохранять спокойствие!

В зале мигом повисла затаённая тишина. Видимо, где-то глубоко внутри даже такие эгоисты, как вампиры, привыкли подчиняться государственной власти.

— До тех пор, пока корабль не прибудет в порт, объявляю себя ведущим расследование этого преступления. — Я вытащил из нагрудного кармана свой полицейский значок, демонстрируя его сидящим в зале. Хорошо, что не потерял, как фотоаппарат, и не забыл в номере, а то бы выглядел полным дураком, а главное, не смог бы взять ситуацию в свои руки. — Если среди присутствующих есть другие представители полиции, охраны, юристов — прошу подойти ко мне.

Никто не шевельнулся.

— Я могу вам дать своих ребят, офицер, — деликатно прокашлявшись, сказал капитан. — У нас уже очень давно не было никаких инцидентов, поэтому о профессиональной охране мы не позаботились.

— Сколько здесь выходов?

— Из зала? Три. По двум сторонам сцены и центральный, для зрителей.

— Поставьте своих матросов у дверей. И никого не выпускайте.

По залу разнёсся возмущённый ропот, выкрики и свист.

— До моего распоряжения никто не выходит, — громко повторил я.

Капитан кивнул и быстро отдал распоряжения. В одно мгновение у всех трёх дверей уже стояли по два дюжих стюарда.

— Безобразие, мы не обязаны вам подчиняться! Кто вы такой?! А Лестат вышел! Я тоже так хочу! Убийца вампиров на корабле! Мы все здесь как овцы в загоне! «Точите резцы, точите резцы-ы-ы!» Выпустите нас сейчас же! А у меня клаустрофобия, я даже в гробу с крышкой спать не могу-у-у…

Неожиданно кто-то сзади положил мне руку на плечо, я резко обернулся. На меня пристально смотрел индеец, рассказывавший вчера про родовое заклятие, которое при первой опасности заставляет их народ превращаться в черепах и гнать врага по следу. Его лицо было сурово…

— Чунгачмунк готов помочь бледнолицему вождю!

— Мне не… ах да, конечно. Спасибо. Но думаю, что пока не нужно, — попытался вежливо отказаться я, но увы…

— Я следопыт. Могу идти по запаху убийцы. Нас учили выслеживать кровососов.

— Ещё неизвестно, кто это сделал, вполне возможно, что это и не вампир.

Индеец посмотрел на меня с такой тонкой улыбкой, что я понял — другого зла он в этом мире в упор не видит. Я вынужденно похлопал его по плечу и поймал того молоденького вампира, который в этот момент как раз срывался с места, намереваясь нарезать круги по залу с тем же дурным воплем: «Арона Мультури убили-и-и!»

— Где вы обнаружили тело? Отведите меня к нему.

Нужно было как можно скорее осмотреть место преступления, пока там не натоптали или убийца не ликвидировал улики. А ведь это ему легко удастся, когда туда хлынет волна паломников, скорбящих и любопытствующих.

— А мне что делать, брат мой? — перегородил мне дорогу настырный индеец.

— Посторожите здесь, чтобы никто не выходил, — уступил я, больше чтобы отвязаться от вождя, чем сколько-нибудь веря в реальную помощь с его стороны. Мне не хватало участия профессионалов, но я знал, что доверять в этой ситуации, пока хоть что-то не прояснится, здесь нельзя никому.

Я взял молодого вампира под локоть, с трудом удержавшись, чтобы привычно не завернуть ему руку за спину, и пробился к дверям.

— Почему вы сказали, что его убили? — Мы быстро шагали по палубе к ВИП-каюте старейшего главы традиционалистов.

— Что же может быть очевиднее мёртвого тела?!

— Хорошо, как вы обнаружили тело? И кстати, представьтесь.

— В смысле? — окончательно стушевался вампир, видимо, он перенервничал и не понимал очевидного.

— В самом прямом. Только не волнуйтесь. — Я дал ему возможность выровнять дыхание. — Давайте знакомиться — Ирджи Брадзинский, сержант полицейского отделения из Мокрых Псов. А вы?

— Я секретарь конференции, Николя Арнэри. — Он вытер набежавшую слезу, кое-как овладел собой и продолжил: — Преподобный опаздывал и…

— Преподобный? Он был священником?

— Нет, просто такова уважительная форма обращения к нашим старейшинам. А он был у нас самым старейшим старейшиной. Какая утрата… Какая страшная утрата для всего сообщества!

— В самом деле, — пробурчал я себе под нос. Голова перестала болеть после вчерашнего, но виски уже начинало ломить от нехороших предчувствий. Дело будет непростым…

Наконец мы дошли до нужной каюты. Мой сопровождающий открыл её, достав из кармана ключ. На мой молчаливый взгляд ответил сразу:

— На тот момент мне показалось, что запереть дверь будет лучше.

Я кивнул, в душе зауважав секретаря за умение сохранять холодный рассудок в такой сложной ситуации. Хотя, с другой стороны, подобное хладнокровие не вязалось с тем паническим отчаянием на его лице, с каким он объявлял о смерти преподобного, и по-настоящему сильной скорбью. Без фальши, в таких вещах уж как-нибудь привыкаешь разбираться…