— Я всего на пять минут, — заявил, садясь, вновь прибывший.

Он заказал виски, что весьма впечатлило обоих философов.

— Ну, что поделываете? — спросил Вюльмар.

Обращался он исключительно к Роэлю. Тюкден его не интересовал.

— Да так, ничего особенного, — вздохнул Роэль. — А вы?

— По-прежнему изучаю право, — ответил Вюльмар с иронией.

Ирония, безусловно, состояла в том факте, что он, Вюльмар, что-то делал.

— А чем вы еще занимаетесь? — спросил Роэль, который это понял.

Вюльмар улыбнулся.

— Я кое-кого искал, но здесь его нет, так что пойду теперь в кафе «Под куполом». Если бы его и там не оказалось, я бы прокатил вас на своем «амилькаре», но у меня только два места. Так что до скорого!

Он проглотил виски и поднялся.

— Можно договориться о встрече, — сказал Роэль.

— До января у меня все забито.

— Тогда какого числа?

— Третьего подойдет? Часов в семь в «Критерионе»?

— Договорились.

Вюльмар оплатил заказ, оставив смачные чаевые. Попрощались рукопожатием. Он вышел.

— Потрясающий парень, — воскликнул Роэль. — Вы так не считаете?

— К тому же «амилькар» быстро ездит, — сказала Сюз.

Вюльмар прождал несколько минут, затем машинистка пригласила его войти. Месье Мартен-Мартен, забаррикадировавшийся за письменным столом, указал ему на стул.

— Меня прислал мой друг Роэль, — начал Вюльмар. — Он посоветовал мне попросить место секретаря, которое вы ему предлагали. Сам он к вам не пойдет, потому что сейчас у него хорошая работа, от которой он не может отказаться.

Месье Мартен-Мартен как будто удивился.

— Я не знал. Что это за работа?

— Он воспитатель.

— Наверняка у каких-нибудь богатых людей?

— Вероятно.

Месье Мартен-Мартен улыбнулся.

— Я подумал, что вы друг месье Роэля.

— Разумеется, мы видимся очень часто.

— Однако вы поступаете с ним нехорошо.

— Возможно, я оказываю ему услугу.

Молчание.

— Он не забыл о своем визите ко мне примерно год назад?

— Еще бы.

— Я пытаюсь его вспомнить. Этот молодой человек — блондин, очень худой и во время разговора жестикулирует?

— Похоже на него.

— В таком случае, я видел его на днях в «Суффле».

— Он вас узнал.

— Об этом-то я и подумал.

— И, видимо, поэтому написали ему.

Молчание.

— Я не задаю вам вопросов. Мне о вас уже кое-что известно.

— Ну, понимаете, месье Браббан, то, что может сказать на мой счет месье Бреннюир…

— Вы, однако, не сразу решились его упомянуть. Но имейте в виду, здесь этого имени не знают.

— Хорошо, месье.

— Наверное, я всерьез озадачил вашего друга.

— Да нет, не настолько. В полицию он на вас не заявит.

— С какой стати он стал бы это делать? Эх, молодежь, вечные романтики! Немало людей используют чужое имя, законом это не возбраняется. Вам должно быть об этом известно, раз уж вы изучаете право. Если хотите знать, Мартен-Мартен — имя моего бывшего компаньона. Но я хочу вам также сказать другое; вы мне только что солгали, у вашего друга нет хорошей работы.

— Будем называть вещи своими именами: я солгал.

— Надеюсь, в последний раз. Я требую от своих служащих соблюдения высоких нравственных принципов.

— Значит, я могу считать себя вашим секретарем?

— Вы немедленно вступаете в должность. Будете также моим шофером, ведь, насколько мне известно, у вас есть небольшой «амилькар», который, возможно, мне пригодится.

— Сколько вы положите мне в месяц?

— Мы к этому вернемся.

В дверь постучали. Машинистка объявила, что месье Роэль просит его принять.

— Скажите, что я просил его прийти в пятнадцать ровно; сейчас пятнадцать ноль семь. Я нашел ему замену.

Было слышно, как по другую сторону двери Роэль пытается возражать; затем створка захлопнулась.

— Какого рода работу вы мне поручите? — спросил Вюльмар.

— Вот я и думаю, — ответил Браббан.

Он встал.

— Черт побери, вот я и думаю, что бы вам поручить! Не буду скрывать: понятия не имею! Черт побери!

Он передвигал один за другим предметы, которыми был завален его стол. И никак не мог извлечь из себя то, в чем хотел сознаться. Поэтому молчал, только глотка клокотала. В конце концов он отрыгнул признание:

— Представьте себе, молодой человек, что однажды, совершенно внезапно, я стал честолюбив. Это обрушилось на меня, как ледяной душ, как кирпич на голову. Вы только вдумайтесь, молодой человек. В моем возрасте заявить «хватит посредственности»! Феноменально, сногсшибательно, правда? Да. Теперь у меня есть честолюбие и шестьдесят восемь молодых лет! Вы не представляете, как это может быть! К черту мелкие делишки и ничтожное жульничество, я хочу проворачивать большие дела! Еще не поздно; взять Клемансо[65], какой славный пример. У меня впереди по крайней мере лет пятнадцать, и не буду от вас скрывать, молодой человек, что через год надеюсь составить состояние, громадное состояние. Так что видите, насколько интересно место, которое я вам предлагаю. Мне нужен молодой секретарь. Да, мне нужен молодой секретарь, у которого была бы напористость, дерзость, хватка, а главное — высокие нравственные принципы. Думаю, вы отвечаете всем этим условиям, месье Вюльмар. Но прежде, чем наш контракт будет заключен окончательно, вы должны обязаться, primo, хранить все в полном секрете, это естественно; secundo, прекратить видеться с друзьями из Латинского квартала и как можно меньше посещать кафе на бульваре Сен-Мишель и в его окрестностях, что, возможно, будет для вас прискорбно; tertio[66], не спать с моей машинисткой. Договорились?

— Договорились, месье.

— Мне не терпится проворачивать большие дела, — вздохнул Браббан.

— С чего начнем?

— Черт побери! Я вам уже сказал, что не представляю. Совершенно не представляю.

Браббан подумал.