Где-то с середины второго курса Логан решил, что мне пора постигать азы семейного дела. Как легальной его стороны, так и теневой. Он стал повсюду брать меня с собой, показывая те уголки Сент-Луиса, о существовании которых я не представлял. Постепенно он посвящал меня в преступные схемы, сводил с людьми, которые работают на Морганов. И, нет, это не были бизнес партнеры в белых воротничках, а встречи проходили вовсе не в стеклянных офисах. Спустя несколько лет я понял, что Логан не хотел меня шокировать и показательные вылазки в гетто имели совершенно иную цель. Страх — вот, что я должен был чувствовать. Испуганным парнем куда проще управлять, но ему не удалось меня запугать. Поток информации, который я получал, был настолько перенасыщен самого разного рода данными, что я с трудом усваивал не более десяти процентов услышанного и увиденного. Тогда я еще смутно представлял, в какое болото меня угораздило попасть, но с каждым днем оно засасывало все сильнее.

Иногда, выставив очередную одноразовую подружку за дверь, я оставался наедине с самим собой в своем пентхаусе в стеклянном небоскребе, вдали от «замка Дракулы», обессиленный и разбитый. Я искал утешение в чистых и светлых воспоминаниях. Только они дарили мне короткое забвение, напоминали о том, кто я есть. И с каждым днем их становилось все меньше. Надо признать, что в последнее время отношение Логана Моргана ко мне несколько трансформировалось. Он больше не видел перед собой мальчишку, который огрызался на каждое сказанное им слово; спорил, перечил, устраивал «показательные» выступления, попадая в разного рода передряги. К окончанию университета, я усвоил основные правила игры.

А еще я перестал ждать. Сам не понял, в какой момент это произошло, но иллюзии семнадцатилетнего парня о торжествующей справедливости и героях, постепенно улетучивались из моего взрослеющего сознания. Слишком много мне довелось увидеть и узнать — продажные полицейские, сговоры властей и главарей банд, откупы, сделки, в которых не было ни тени законности или справедливости.

И когда я понял, что никто не придет за мной, не спасет и не вызволит из-под влияния Морганов, мой мир не рухнул. Со мной остались холодное опустошение и бесполезная злость. Только слепая вера в единственного героя — в моего отца заставляла сражаться и идти дальше. Я не знал где он, не знал, встретимся ли мы когда-нибудь, но я мысленно умолял его спрятаться, как можно дальше и не предпринимать ни малейшей попытки связаться со мной. До тех пор, пока живы те, кто помнит.

Внутри почти не осталось уязвимых мест, и внешне я ничем не отличался от Зака, который покорно следовал правилам, установленным отцом. Мы могли обсуждать дела втроем в ночном клубе, казино, офисе или фешенебельном ресторане, производя впечатления сплоченной команды. Нас боялись, уважали, перед нами заискивали, нам были открыты все двери…. Власть, тот наркотик, о котором говорил Логан, попала в мою кровь, наполнив вены ядом, но не сделала зависимым. Несомненно, Морган был уверен, что я смирился и доволен новой жизнью. Но, если бы Логан знал, что творится в моей голове, то без колебаний пристрелил бы меня.

В двадцать два года я получил двойной подарок от «семьи». Вступил в должность генерального директора компании «Бионика-Холдинг», являющейся ответвлением многоотраслевой корпорации «Медея», специализирующейся на производстве медицинского оборудования, строительстве и запуске фармацевтических заводов и химических предприятий по всему миру, разработках в сфере биотехнологий, включая обсуживающие сферы бизнеса — продажа, транспортировка и многое другое. Мне достался один из модернизированных фармацевтических заводов холдинга, приносящего колоссальную прибыль. Но никто не знал, что под видом сырья по 66-му шоссе из Лос-Анджелеса в Сент-Луис завозили запрещенные препараты, которые распространялись в гетто и следовали далее, в другие города. Схема была отработана задолго до моего появления. Все пропускные пункты по пути из Калифорнии в Миссури были «прикормлены». Это был не единственный путь. Контрабанда ввозилась и речным транспортом. Все самые крупные порты на Миссисипи негласно принадлежали основателям «Медеи», теневым королям бизнеса. Сферы влияния каждого из них имели четкие границы. Логан не врал, когда говорил, что они бизнесмены. Не основатели Медеи ввозили контрабанду в города Северной Америки, они позволяли использовать торговые пути, назначали и снимали мафиозных главарей, покровительствовали и наставляли, использовали свои связи и за вознаграждение позволяли преступному сообществу вести свои темные делишки, а сами только снимали сливки. Но, как бы Логану, и его деловым партнёрам не хотелось выглядеть чистенькими, они имели прямое отношение к разгулу произвола на улицах городов и являлись частью преступного синдиката, который плотно сочетал в себе не только бизнес, торговлю и производство, но и власть и политику.

Разумеется, обо всем, что творится за успешным разрекламированным фасадом успешной корпорации, я узнал не сразу. Логан, вообще, предпочитал постепенное погружение в дела семьи, выдавая ежегодно новый пазл из общей мозаики, которая потихоньку складывалась в некую схему. Первые полгода в должности гендиректора я занимался только документацией под присмотром куратора и пристальным контролем Логана.

Да, кстати, вторым подарком стало разрешение Логана покинуть «замок Дракулы» и переехать в пентхаус, который находился в пятнадцати минутах от офиса. Но, разумеется, этот кусок свободы был лишь иллюзией. Я прекрасно знал, что за мной ведется круглосуточное наблюдение, но был рад даже видимости независимости. Меня огорчало одно — я не мог общаться с Джошем так часто, как раньше. За пять лет мы сроднились, прикипели друг к другу. Я понимал его без слов, и мне никогда не было скучно в его компании. Душа Джоша, его мысли, его улыбка — были невинны. Если бы я мог забрать его, то сделал бы это, но Аннабель проявила завидное упрямство, а Логан поддержал ее, и мне пришлось отступить. Нет, не гребаное благородство заставило меня потребовать доверить мне заботу о Джоше. В пентхаусе было достаточно комнат, в которых разместился бы Джош и его сиделка и еще целое отделение врачей и массажистов. Он не стал бы для меня обузой. Напротив, рядом с Джошем я не чувствовал острого одиночества, которое преследовало меня почти постоянно. Когда я прощался с ним, он плакал, искренне, по-детски. Я обещал навещать его и держал слово, хотя свободного времени на первых порах у меня было не так уж и много. В выходные я часто брал его с собой на прогулку по паркам города, возил по музеям и