набережной Миссисипи, я показал Джошу небоскреб, в котором располагался мой офис, на что он равнодушно повел плечами. Джош мог часами рассуждать о творчестве Байрона, но ничего не понимал в бизнесе. И хотя не все его слова я мог разобрать с первого раза, основную мысль я улавливал. Джош сильно заикался и не выговаривал множество букв, а когда волновался, начинал нечленораздельно мычать. Мне же Джош доверял полностью и чувствовал себя расковано и легко в моем присутствии. Он был мечтателем, вечно-юным мечтателем… Светлым, чистым, по-своему очаровательным. Иногда я завидовал ему, его неспособности осознать, в каком мерзком мире мы существуем и способности радоваться каждому дню, каждой приятной мелочи всем сердцем. Даже его необычные рисунки были красочными и яркими, наполненными насыщенными радужными оттенками и каким-то своим неуловимым чарующим смыслом. Многие из цветастых психоделических работ Джоша украшали стены в моей квартире. И, что удивительно, когда я смотрел на них, оставаясь один, мне становилось спокойно и легко. Иногда я позволял своему сознанию вырваться из привычной тюрьмы с жесткими правилами и вернуться в прошлое, к тлеющим воспоминаниям о счастливых днях.

Сейчас один из таких моментов. Раскинувшись на своей королевских размеров кровати, я курю, сбрасывая пепел в пепельницу на прикроватной тумбочке, смотрю на мазки золотого и зеленого, сливающегося в закрученные спирали на белом холсте. И оказываюсь… в заснеженном саду на заднем дворе дома Спенсеров.

Начало января. Мне шесть. Всю ночь шел снег, валил огромными хлопьями, и к утру все вокруг было припорошено белоснежными пушистыми сугробами по щиколотку. К обеду потеплело, и снег стал липким. Вернувшись из школы, я начал катать снеговика на заднем дворе. Мама время от времени выглядывала из окна, проверяя на месте ли я. Я лепил второй комок, когда с работы вернулся отец.

Я радуюсь, бегу к нему навстречу. Он серьезный, задумчивый, но улыбается, увидев меня, ловит в объятия и приподнимает. Потом резко ставит на снег и критически рассматривает мой «шедевр». Из дома, накинув пуховик, выходит мама. Она тоже немного странная. Они с отцом какое-то время смотрят друг на друга. Потом мама кивает, в ее глазах дрожат слезы, на губах появляется слабая улыбка. Я в недоумении перевожу взгляд с одного на другого. Я что-то не так сделал? — это первая мысль, которая приходит в голову.

— Ты уверена, — спрашивает отец. Ещё один короткий кивок. Счастливый возглас отца, и они начинаются обниматься. Сначала вдвоём, потом подключают меня к какому-то странному слезливому счастью.

— У тебя скоро появится братик или сестренка, — говорит отец, выпуская меня из своих сильных рук. Лицо мамы светится радостью.

— Двое, Стивен, — с улыбкой поправляет она. — Два эмбриона. Это Джером принес удачу в наш дом. Я знала, что на этот раз все получится.

Тогда я не понял, что означает «два эмбриона», но по счастливым лицам родителей догадался, что нечто очень хорошее, и они почему-то решили, что я как-то причастен к этому событию. Мои губы опаляет улыбка, и я переношусь в другое воспоминание.

Снова задний двор. Конец декабря. Медленно падающий снег. Пушистые редкие снежинки опускаются с неба на мое лицо и медленно тают. Мне десять. Я лежу на спине с закрытыми глазами. Справа Эби, слева Гектор. Те самые загадочные «два эмбриона». Мы два часа носились по заснеженному саду, играя в прятки, потом снежки, после чего выдохлись и увалились на землю. Видела бы мама… Им по четыре года. На мне нет шапки, только капюшон от куртки. Мы делаем ангела, двигая руками и ногами. Открывая рот, Эби ловит снежинки губами, и мы с Гектором непроизвольно повторяем за ней.

— Он сладкий. И холодный, — делится своими ощущениями Эби, смешно причмокивая.

— Соленый, — сразу вступает в спор Гектор. Противоречить сестре — его главное развлечение.

— Снег есть вредно. Горло заболит, — заявляю я напутствующим тоном. Эби прикрывает ладошкой губы, смеется, убирает руку и высовывает язык, слизывая очередную снежинку.

— Вкусный, — вздыхает она. Я грожу ей пальцем, встаю, отряхивая снег с одежды. Потом помогаю подняться близнецам.

— Холодает, пора ужинать, — говорю, глядя на вспыхнувший свет в окне кухни.

— Ты уже придумал, какой подарок попросишь у Санты? — спрашивает Гектор, глядя на меня. Его светлые волосы выбились из-под шапки и упали на глаза.

— Я бы хотела замок для Барби, — опережает меня с ответом Эби. — Но я не представляю, как он поместится в мешок Санты.

— А я хочу космический корабль из «Звездных войн», — озвучивает заветное желание Гектор, — Санта — волшебник. Он все может, Эби. Только надо придумать, как ему передать наши желания.

— Давайте, я напишу ему письмо? — с улыбкой предлагаю я, потуже завязывая голубой шарф, поверх курточки Гектора.

— А ты можешь? — хором спрашивают близнецы, заставив меня рассмеяться. Я коротко киваю, взяв их за руки. — Сразу после ужина и займёмся.

— Подожди, Джерри, а твое желание? — остановившись, Эби запрокидывает голову, глядя мне в лицо огромными глазами с задорными изумрудными искорками, ее темные косички, торчащие из-под розовой шапочки, намокли от снега, щеки раскраснелись.

— Мое главное желание Санта уже исполнил, — отвечаю я. — Но, если уж мы решили написать письмо….

— Ну же, скажи! — дернув меня за пуховик, требует Гектор.

— Я попрошу у Санты сделать так, чтобы папе дали отпуск пораньше, и мы все вместе поехали на Бали, как в том году.

— Было бы здорово, — мечтательно поддержала мою идею Эби. — А где это Бали?

Я снова смеюсь, удивляясь избирательности детской памяти. Эби хорошо запомнила, что ей подарили на четыре года, но напрочь забыла о недельном отпуске в Индии, который мы провели всей семьей сразу после Рождества.

Стоит ли говорить, что в десять я уже не верил в Санту, и догадывался, кто на самом деле дарит подарки, которые мы находили под елью в рождественскую ночь. Но я выполнил возложенную на меня миссию и написал письмо с пожеланиями, которое оставил на столе в гостиной.

Разумеется, Санта услышал наши просьбы. Эби получила свой замок, Гектор космолет. И мы поехали на Бали, но не зимой, в апреле. Я не расстроился из-за задержки. Чем лучше подарок, тем дольше его приходится ждать, но зато результат почти всегда того стоит.

Я уверен, что