В 1818 г., после того как университет повысил расценки, стоимость печатания книг приблизилась к той, по которой печатались у А. И. Семена и С. И. Селивановского, но тем не менее оставалась несколько ниже, особенно за печатание иностранных книг{174}.

В 1831 г. при пересмотре «табели» печатания книг стоимость была признана «по изменившимся по тому времени ценам довольно высокою и для печатающих в типографии обременительною»{175}.

По «Положению» 1851 г. требования к издателям книг ужесточились. Лица, желавшие печататься в Университетской типографии за свой счет, должны были вносить при заказе примерно треть суммы, необходимой для этого. Книга выдавалась только после уплаты всей договорной суммы, и притом никакой долг не мог быть «терпим долее одного года, по истечении которого остающаяся обеспечением книга» продавалась для покрытия долга. Льготы предоставлялись университетским ученым, которые могли «уплачивать за свои издания по числу требуемых ими экземпляров напечатанной книги». Долг за ними типография терпела до двух лет. Но прибыли и от этих изданий были незначительны.

Небольшими были прибыли и от журналов, издаваемых от университета, если вообще были. В отчете за 1825 г. Курбатов писал, что «Вестник Европы» при тираже 916 экз. давал доход 1475 руб.; «Исторический журнал» при тираже 360 экз. — 131 руб. 13 коп.; «Новый магазин естественной истории» при тираже 85 экз. приносил убыток 1390 руб. 14 коп.{176} В последующие годы тиражи журналов продолжали падать. Всего же от продажи книг и журналов университет в первой четверти XIX в. получал около 15–20 % дохода. Основным источником дохода (40–45 %) были газета «Московские ведомости» и публиковавшиеся в ней объявления.

В 1850 г. попечитель университета нашел, что дела в типографии «в расстройстве», не соблюдается порядок приема рукописей, оборудование обветшало, портится около 20 % бумаги, типография дает недостаточную прибыль. Ревизии типографии по расходу бумаги были и раньше. По ревизии 1829 г., типография использовала следующие сорта бумаги: газетная серая, газетная белая, белая лучшая, малая осоригпечная (?), корректурная, красная, синяя, картузная (?), писчая белая, писчая серая, александрийская, веленевая, ел-тая, веленевая для рисунков. На каждые 100 листов допускалась порча от одного до пяти листов в зависимости от сорта бумаги. Больше допустимого портилось газетной белой бумаги — 162 листа в год, а всего за год было испорчено 182 листа по всем видам бумаги{177}.

В 1850 г. — новое обвинение со стороны попечителя университета в перерасходе бумаги, прежде всего на «Московские ведомости» — до 20 % и даже более, на что университет ответил, что эта цифра «не заслуживает никакого вероятия», что бумаги портилось не более 2 %, в то время как в Академии наук допускалась порча от 2 до 5 %{178}.

Правление университета писало, что оно «постоянно заботилось» об увеличении доходов и не согласно с тем, что типография приносит мало прибылей. Оно напомнило, что на типографские суммы строился Дворянский институт и в 1847 г. долг за тем институтом еще оставался в размере 99 250 руб. серебром. В 1837 г. в Департамент народного просвещения были высланы все «остаточные экономические суммы для составления особого экономического капитала». В 1846 и 1848 гг. туда е были переданы 40 тыс. и 50 тыс. руб. (по некоторым данным, для военного ведомства). Помимо этого типографии была должна 2-я Московская гимназия более 11 тыс. руб. В 1850 г. типографский капитал «обращался» в сохранной казне Московского опекунского совета. Ректор Альфонский, подписавший от Правления ответ, замечал, что «едва ли какое-либо другое заведение по Министерству народного просвещения может сравняться с нею (типографией) в доходах».

Правление университета соглашалось, что «в строениях типографии оказываются ветхости», типография «не имеет достаточного числа новейших шрифтов», но «на возобновление всех строений ее и на выписку новых шрифтов она имеет достаточный капитал, и только от усмотрения высшего начальства зависит употребить его для улучшения типографских строений и шрифтов»{179}.

Таким образом, к 1850-м годам Университетская типография потеряла набранный темп, но тем не менее оставалась одной из ведущих типографий страны.

Синодальная типография

Первый Печатный двор в России был основан около 1553 г. для того, чтобы проверить все писанные от руки церковные книги, в которые прокралось много ошибок, искажений, и заменить их печатными.

В 1721 г. печатный двор вместе с другими типографиями был передан Синоду, а в 1727 г. к Московскому печатному двору были присоединены все петербургские типографии, кроме типографии при Сенате, которая должна была печатать указы правительства, и типографии Академии наук. Сделано это было для того, чтобы церковные книги печатались в одном месте. В 1756 г. первый печатный двор, переименованный в Синодальную типографию (находился на Никольской ул. вместе с книжной лавкой), помог устроить книгопечатание при первом в России университете, отдав для этого часть своих станов, гравировальных досок, некоторых мастеров.

Типография постоянно перестраивалась, расширялась. Этот процесс наблюдался и в конце XVIII в., и в первой половине XIX в. Перестройка зданий велась с учетом архитектуры древних построек.

В Синодальной типографии работали крепостные, или, как их еще называли, типографские рабочие. Руководили работами типографская контора, директор, товарищ директора, фактор. На гербе типографии были изображены лев и единорог.

В 1812 г., после того как французы были изгнаны из Москвы, товарищ директора П. Д. Левашев сообщил в типографскую контору, что он нашел «типографию в том же виде, в каком ее оставил, кроме того, что во время подорвания части Арсенала и Кремлевских стен во всем доме в рамах стекла перелопались, а в некоторых окнах разбиты и самые рамы, и печи дали трещины».

Настоящий ущерб был подсчитан позже. Было расхищено, изодрано и измарано книг более чем на 8 тыс. руб., расхищено бумаги более чем на 2,4 тыс. руб., истоптано лошадьми более чем на 316 тыс. руб., расхищено материалов, изрезано, перебито, сожжено на сумму около 18 тыс. руб. Для восстановления типографии были затребованы долги от консисторий около 10 тыс. руб. У митрополита Московского- преосвященного Августина заимообразно было получено 2 тыс. руб.

Типографию открыли 4 ноября 1812 г., но к книгопечатанию она могла приступить лишь через полгода, в апреле 1813 г. Помещения типографии оставались переполненными рабочими и их семьями. В 1814 г. был вновь отстроен (по проекту архитектора Миронова) типографский корпус. В 1817 г. все пришло в порядок, и 32 стана (перед войной их было 20) были в полном ходу. При типографии работала также и словолитня. П. Д. Левашов в 1821 г. был назначен директором и оставался им до своей смерти в 1835 г. В это же время фактором, т. е. смотрителем за всеми типографскими работами, был известный и опытный типограф и издатель А. И. Семен.

Синодальная типография, так же как и другие типографии, приобретала скоропечатные машины. В 1844 г. она имела их две, помимо 22 печатных станов{180}, в 1857 г. — четыре.