говорит Садко. — Значит, меня морской царь к себе требует; принесите мне бумагу, перо лебединое, чернильницу, надо мне завещание писать, с белым светом расставаться.

Стал Садко именье своё отписывать. Разделил всё на четыре части: одну часть дал на церкви Божии, другую — нищей братии, третью — молодой жене, а четвёртую — дружине своей храброй.

— Дайте-ка мне, братцы, мои гусельки, поиграю я на них напоследки, потешусь, больше уж мне в них не игрывать.

Принесли ему гусли, взял он их, жалко с ними расстаться.

— Уж не взять ли мне их в синее море?.. Возьму я с собою гусельки, а вы спустите меня на доске дубовой, всё не так мне будет страшно умирать…

Спустили Садко на доске в море, и сейчас унялась буря, уехали корабли, полетели соколами по морю.

Страшно Садко на дубовой доске, видит он под собою бездну глубокую, со страху закрыл глаза да и заснул крепко-прекрепко.

Проснулся Садко, протёр глаза, смотрит и глазам не верит: очутился он на дне морском, над ним пучина морская зыблется, сквозь зелёные воды едва видно красное солнышко, заря утренняя. Перед Садко стоят палаты белокаменные, двери в палаты порастворены. Вошёл Садко, огляделся, сидит перед ним морской царь, головища огромная, косматая, а вокруг него гады да рыбы всякие.

— Здравствуй, Садко, — говорит морской царь, — ты, купец, давно по нашему синему морю поезживаешь, а дани мне не плачивал, вот теперь и пришлось тебе самому ко мне пожаловать. Ты, говорят, умеешь хорошо в гусли играть, поиграй-ка мне, я тебя послушаю.

Стал Садко играть, развеселился морской царь и пошёл плясать, а от его пляски всё море разбушевалось: поднялась такая буря, какой и не видывали. Играет Садко день, другой, играет три дня, пляшет морской царь в своём подводном царстве без устали, а наверху, на море, волны вздымаются, плещут, бурлят, корабли бросают, ломают, тонут корабельщики со своими товарами, кто в живых, тот Николе Можайскому молится…

Играет Садко на третий день, поигрывает, вдруг слышит, кто-то его за плечо трогает; обернулся, видит — старичок старенький, седенький говорит Садко:

— Не играй больше на своих гуслях, видишь, от пляски царя морского сколько душ погибает…

Видит Садко, тонут карлики, на дно падают, да перестать боится.

— Я бы рад перестать, — говорит он старичку, — да играть-то мне приказано, а тут, в море, у меня не своя воля.

А старик его учит:

— Ты оборви у гуслей струны, выломай шпеньки, как станет тебя морской царь заставлять, ты и скажи, что сломались гусли, починить нечем. Станет тебя сватать морской царь на девице-красавице, ты выбирай себе самую невзрачную, Чернавку, как женишься и будешь опять в Новгороде.

Послушался Садко. Морской царь спать лёг, а он изломал свои гусельки, оборвал все струны, все шпеньки повыломал.

Проснулся морской царь, первым делом за Садко шлёт.

— Ну, потешай меня, старика, играй-ка в свои гусельки!

Отвечает ему Садко:

— Я бы рад тебе играть хоть целый день, да гусли-то поизломались, нечем их здесь починить, нет у тебя в синем море ни струн, ни шпеньков.

Нечего делать, успокоился царь, говорит опять Садко:

— Ты мне, молодец, нравишься, хочешь, я женю тебя здесь на девице-красавице?

— Что ж, у меня в синем море не своя воля, жени.

— Завтра утром, как встанешь, выбирай себе невесту: пойдут мимо тебя девицы, какая приглянется, ту и бери.

Встал Садко раным-рано, видит: идут мимо него девицы одна другой краше.

Пропустил он их триста, и ещё триста, и ещё… Позади всех идёт девушка Чернавушка, Садко и говорит:

— Вот это будет моя невеста.

Стали они пировать, свадьбу играть.

Проснулся Садко на другой день и видит: лежит он на крутом бережку у речки Чернавы, что под Новгородом.

Встал Садко, пошёл к Волхову а по Волхову бегут его тридцать кораблей, встречает их жена Садко, плачет, тоскует:

— Не воротится ко мне Садко из синя-моря!

А Садко тут как тут, стоит на крутом берегу, с дружиною здоровается.

Удивляется дружина, говорит:

— Как же ты впереди нас очутился? Остался в синем море, а встречаешь нас на Волхове, у Новгорода!

Пошли они в палаты белокаменные, жена очень ему обрадовалась, говорит ему:

— Милый мой, надёжа, опора моя крепкая! Ты не езди больше в синее море, оставайся со мною, с нашим малым детищем, благо ты теперь-то жив домой вернулся!

Послушался Садко жены, разгрузил с кораблей бессчётную золотую казну, построил церковь Николе Можайскому и не стал больше ездить по синему морю, а жил себе тихо да скромно в Нове-городе.

Примечания

1

Кали́ки — в русском народном эпосе паломники к святым местам, слагавшие и распевавшие духовные песни.

2

Переве́даться — вступить в бой, поквитаться.

3

Гри́дня (гридница) — помещение при княжеском дворце для дружинников (гриди).

4

Чембу́р — запасной повод для привязывания коня.

5

Алюто́ры — народ, проживающий на Камчатском перешейке.

6

Мура́вленая — покрытая зелёной глазурью.

7

Па́жить — пастбище.

8

По́жня — жнивьё, луг, место покоса.

9

Торока́ — ремешки на седле, служащие для пристёгивания.

10

Ми́са — уменыш. от миска.

11

Бра́тчина — обрядовый праздник (здесь: в день памяти Николая Угодника), во время которого устраивалось вскладчину коллективное пиршество.