— Смотря какие будут чудеса, — уточнила Головастик. — И смотря кому он промоет мозги и в какой степени. Но не будем о грустном, а то еще накаркаем.

— Как это накаркаем? — удивился я. — Мы же в нормальном мире. Разве наши мысли могут искажать эту реальность?

— Нет, это я так, по привычке. У вас с Леной все нормально?

— Вроде да.

— Бандиты не появлялись?

— А что, должны были?

— Не знаю, — Головастик пожала плечами. — В принципе, могут появиться, но для вас это не страшно, просто будет еще одно развлечение. Вам там не скучно еще?

— Вроде нет. Лена учится машину водить, увлеклась очень.

— Да, увлекательное дело, — улыбнулась Головастик. — Только сейчас это не так захватывает, как сто лет назад. Сел да поехал — никакого интереса. Вот когда перед каждой поездкой приходилось карбюратор продувать…

— Раньше и солнце ярче светило, — ухмыльнулся я.

Головастик хихикнула.

— Что поделаешь, — сказала она. — Мне по возрасту брюзжать положено. Пойдем-ка лучше искупаемся. Если хочешь, можешь Лену сюда телепортировать.

— Лучше не надо, — сказал я. — Пусть себе катается.

— Как знаешь, — пожала плечами Головастик. — Пойдем в бассейн.

Бассейн у Головастика был роскошен, под стать вилле. Но Павла в бассейне не было.

— А где апостол? — спросил я.

— Не знаю, — безразлично ответила Головастик. — Я за ним не слежу.

Мы искупались. После этого некоторое время мы сидели в шезлонгах, пили местное вино и болтали о всякой ерунде, а потом я отправился домой.

Я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Первая мысль была глупой и иррациональной: бандиты!

Спросонья я не подумал, что обычному человеку не под силу преодолеть охранные заклинания, наложенные на периметр территории. Как не подумал и о том, что если уж бандиты исхитрились проникнуть в дом, то будить хозяина, да еще так деликатно, им ни к чему.

Первый удар я нанес прямо из лежачего положения. Человек, который только что меня тряс, согнулся пополам и повалился на пол. Я навалился на него сверху, впечатал мордой в пол и понял, что подо мной трепыхается вовсе не здоровенный мужик, а маленькая женщина. Неужели?…

Лена промычала что-то нечленораздельное и перевернулась на другой бок. Она так и не проснулась.

Я подхватил на руки бесчувственное тело и вынес его из спальни в гостиную. Дверь спальни захлопнулась и в тот же миг тело пошевелилось и произнесло голосом Головастика:

— Ну ты и силен драться.

— Извини, — буркнул я и поставил ее на ноги. — Ты могла бы предупредить, что это ты.

— Не успела, — сказала Головастик и шмыгнула носом.

Я включил свет. Выглядела Головастик ужасно — кровь из разбитого носа залила всю нижнюю половину лица.

— Где у тебя ванная? — спросила Головастик. — Мне умыться надо.

— Вон там. А что случилось?

— Умоюсь и расскажу. Хотя нет. Телепортируйся пока на мою виллу, там в гостиной стоит DVD-плеер на паузе, включи и посмотри. А я умоюсь и потом тоже подойду.

Я телепортировался на виллу Головастика, нашел DVD-плеер, снял его с паузы и стал смотреть запись. Это были телевизионные новости, репортаж шел из больницы, чернокожая корреспондентка что-то возбужденно верещала по-английски, но я не понимал в ее сумбурной речи ни единого слова. А потом в телевизоре появился апостол Павел.

Он что-то сказал, кажется, по-английски, перекрестил камеру, сказал что-то еще и кадр сменился. Я оглянулся и увидел, что сзади меня стоит Головастик, кровавых разводов на ее лице больше не было.

— Что он натворил? — спросил я.

— Посетил один из хосписов Лос-Анджелеса, — ответила Головастик. — Исцелил около двадцати безнадежных больных. В основном раковых.

Я вспомнил, как Лена исцеляла мою маму (мир ее праху) и передернулся.

— Лучше бы они по телевизору процесс исцеления показали, — заметил я. — Вот бы народ проблевался.

— Думаю, там все было цивильно, — заметила Головастик. — Чудеса ведь не Павел творил, своей магии у него нет, это Бомж развлекался. А Бомж может провести исцеление в один момент и без всяких побочных эффектов.

— Значит, процесс пошел? — спросил я. — Народу предъявили живого апостола?

— Получается, так, — кивнула Головастик. — Какой шаг, по-твоему, будет следующим?

— А я-то почем знаю? Павел там только чудеса творил или что-нибудь проповедовал?

— Сказал несколько слов в камеру и ушел. Ему сейчас трудно проповедовать, он по-английски очень плохо говорит. Наверное, Бомжу придется для него переводчика искать.

— Что будем делать? — спросил я. — Ждать или…

— Лучше, конечно, или, — сказала Головастик, — но, боюсь, выбора у нас нет. Я не знаю, где физически находятся Бомж и Павел, а на телепатические вызовы они не отвечают. Все, что мы сейчас можем — ждать их следующего выступления.

— Думаешь, оно будет в прямом эфире? — спросил я.

Головастик пожала плечами.

— Поживем — увидим, — ответила она.

На следующий день Павел появился еще в одном хосписе, на этот раз в Нью-Йорке, и исцелил еще пару десятков больных. О нем стали писать в американских газетах, журналисты сравнивали его с супергероями из комиксов. Так же, как и они, Павел появлялся внезапно, совершал чудо, дожидался журналистов, засвечивался перед телекамерой и бесследно исчезал. Пока его называли «неизвестный экстрасенс, выдающий себя за апостола Павла», но ушлые журналисты уже успели обратить внимание на несомненное портретное сходство.

Головастик весь день пыталась выйти на контакт с Бомжом, но тот упорно отмалчивался.

«Если не трудно, сходи к Четырехглазому», — попросила меня Головастик в ходе телепатического разговора. «Поговори с ним, а заодно упомяни, как бы невзначай, что происходит в Штатах. Будет лучше, если он будет в курсе тамошних событий».

«Думаешь, он еще не в курсе?» спросил я.

«Не знаю», ответила Головастик. «Но подстраховаться в любом случае не помешает. Может, он посоветует что-нибудь дельное».

«Хорошо», сказал я. «Попробую».

Обычно наши разговоры с Четырехглазым начинались с того, что я обращался с молитвой к Будде и через некоторое время Четырехглазый телепортировал меня в свое обиталище. Но теперь я могу попробовать провести перемещение самостоятельно.

Через час я понял, что задача не так проста, какой казалась на первый взгляд. С одной стороны, при телепортации нет большой разницы, перемещаешься ты на метр или на тысячу километров, мысленных сил в обоих случаях затрачивается примерно столько же. Но, с другой стороны, точность перемещения тем меньше, чем больше дистанция. Если использовать в качестве маяка телепатического собеседника, эта проблема стоит не так остро, но сейчас я хотел сделать Четырехглазому сюрприз. Смять более десяти тысяч километров, не отклоняясь от прямой линии — для Четырехглазого это, наверное, раз плюнуть, но для меня практически невозможно.