Глаза ее уже встретились с глазами маркиза, и девушка не могла отвести их.

— Я люблю тебя! — тихо произнес маркиз. — Я люблю тебя, моя дорогая, а сейчас ты кажешься мне еще красивее, чем запечатлелась в моей памяти. Как ты можешь бороться с нашими чувствами друг к другу?

— То, что чувствуете ко мне вы и что чувствую я, — совершенно разные вещи, — заявила Ровена.

— Неужели настолько разные? — Маркиз сделал шаг в ее сторону, и Ровена поняла, что он собирается обнять ее.

Если позволить маркизу сделать это, она пропала.

Больше всего на свете девушке хотелось сейчас коснуться губами его губ.

Ей хотелось снова испытать ощущение чуда, которое поднимало ее до небес и было лучше, совершеннее, божественнее, чем все ее мечты.

— Я хочу тебя! — произнес маркиз дрогнувшим от страсти голосом.

Ровена вскрикнула, словно зверек, попавший в западню.

И как только маркиз протянул к ней руки, девушка распахнула дверь, выбежала из кабинета и кинулась вверх по лестнице с такой скоростью, словно сам дьявол гнался за ней.

Вбежав в комнату, Ровена заперла за собой дверь и бросилась на кровать. Все тело ее трепетало, потому что каждая его клеточка стремилась слиться с телом маркиза.

— Господи, помоги мне, — взмолилась несчастная девушка, подумав о том, что даже Всевышний оставил ее в этот момент.

Когда доктор Уинсфорд сообщил Гермионе и Марку о будущем, которое обещал им маркиз, оба сначала словно бы лишились дара речи.

— Во Флоренцию?! — воскликнула Гермиона через несколько секунд. — Он действительно обещал послать меня во Флоренцию?

— В школу, куда посылает своих детей только элита нашего общества, — подтвердил доктор. — Его светлость выбрал именно эту школу, потому что там лучшие учителя рисования. Ведь тебе хотелось именно этого.

— Не могу поверить в это. Никогда не мечтала… даже не представляла себе, что смогу уехать из этой деревни, увидеть мир. Флоренция. Италия. О папа, как я смогу отблагодарить его?

— Мы все очень благодарны маркизу, — сказал доктор. — Сначала его щедрость смутила меня, но маркиз убедил согласиться ради вашего блага. Он желает нам только добра.

— Конечно, — подтвердила Гермиона. — О папа, я буду работать так усердно, что вы все сможете мною гордиться.

— Я уверен в этом, дорогая моя, — ответил доктор Уинсфорд.

— Но мне хотелось бы узнать еще одну вещь, — произнесла вдруг Гермиона почти плачущим голосом. — Как насчет… одежды?

— Маркиз подумал и об этом, — успокоил ее доктор. — У его сестры есть дочка чуть помладше тебя. Он сказал, что пошлет сестре твои размеры и она закажет все необходимые платья.

— Это, должно быть, чудесный сон, — пробормотала Гермиона. — Только бы мне не проснуться.

Марк сидел все это время довольно спокойно, и доктор сказал, обращаясь к сыну:

— Я знаю, как тебе понравится, Марк, в школе, со своими сверстниками, а Итон, где учился сам маркиз, несомненно, лучшая школа Англии.

Ровена вдруг почувствовала, что не может больше все это выносить.

Она пошла в кухню, чтобы помочь миссис Хансон с обедом. Теперь, когда кухарка из Свейнлинг-парка больше не приезжала в дом доктора, миссис Хансон часто ворчала по поводу того, что приходится все делать одной. Вот и сейчас она сказала Ровене, что стареет и не может больше обходиться без помощницы.

— Скоро вам снова будет полегче, — успокоила ее девушка. — Его светлость посылает Гермиону и Марка в школы с пансионом.

Не в силах сдержаться, Ровена произнесла все это довольно сердитым тоном. Миссис Хансон несколько минут бурно выражала свое удивление, а затем сказала:

— Как это мило со стороны его светлости. Он так добр. Ваша матушка, упокой, Господи, ее душу, была бы очень рада. Я давно подозревала, что милорд неравнодушен к вам, мисс Ровена, а теперь я уверена в этом.

— Вы ошибаетесь, — быстро ответила Ровена.

— Только не я! — лукаво улыбнулась миссис Хансон. — Может, я плохо слышу, мисс Ровена, но глаза-то у меня на месте. И я знаю обо всем, что происходит, гораздо больше, чем вам кажется. Попомните мои слова: в самое ближайшее время его светлость поднимет этот вопрос, и трудно найти вам в мужья более подходящего молодого человека.

Ровена выбежала из кухни, понимая, что от маркиза нет спасения нигде.

Она не удивилась, обнаружив, что маркиз оставил после своего визита обычное количество фруктов, паштетов, мяса, цыплят, которое они получали каждый день во время его пребывания в доме.

— Я не притронусь ни к чему из привезенной им пищи! — воскликнула Ровена.

Но когда еду подали на стол, ей пришлось сесть вместе со всеми, потому что ее отказ от ужина выглядел бы подозрительно и вызвал бы поток ненужных вопросов.

Когда пришла пора ложиться в постель, Ровена по-прежнему думала о вызывающем поведении маркиза.

За ужином Гермиона не могла говорить ни о чем, кроме поездки за границу, а отец выглядел таким счастливым и довольным, каким Ровена еще не видела его после смерти матери.

После ужина, когда все они сидели в кабинете отца, раздался стук в дверь. Марк побежал открыть и вскоре ворвался в комнату, сжимая в руке конверт.

— Это привез кучер! — закричал он. — Видел бы ты этот шикарный экипаж. Он ждет ответа, папа.

Доктор Уинсфорд удивленно посмотрел на конверт, достал из него записку и внимательно прочитал ее.

— От кого это? — спросила Ровена, не в силах скрыть любопытства.

— От генерала Франклина из Овертон-хауза, — ответил доктор.

— Генерал Франклин? Но мы так давно не общались с Франклинами!

— Генерал пишет, что он слышал о том, как чудесно ухаживали в моем доме за маркизом Свейном, и хочет, чтобы я в дальнейшем лечил всю его семью. Спрашивает: не заеду ли я завтра утром.

— Как это чудесно, папа! — воскликнула Гермиона. — Овертон-хауз такое роскошное поместье. Когда мы проезжали мимо по дороге, я всегда мечтала побывать на приемах, которые там дают!

— Генерал просит меня быть его медицинским консультантом, — сказал доктор. — Это, однако, не означает его желания приглашать мою семью в гости, Гермиона.

— Никогда не знаешь заранее, как все сложится, — возразила девочка. — Может, ты понравишься ему, папа, как понравился маркизу, и нам всем будет от этого еще лучше. Напиши ему скорее, что рад будешь приехать завтра.

— Именно это я и собирался сделать, — заверил ее доктор, пересаживаясь к письменному столу.

— У нас в доме есть приличная бумага для писем, Ровена? — спросил он.

Ровена дала отцу необходимые письменные принадлежности и поспешила покинуть кабинет, чувствуя, что просто не может больше оставаться в комнате и мечтать вместе со всеми о том, какие блага принесет им появление еще одного богатого пациента.