самые сумки, в которых хранились их капиталы и которые в любой квартире были завалены барахлом, чтобы в случае проникновения воров те не нашли капиталов, уведенных у Артура.

– Мы что, сегодня уезжаем? – ужаснулась Анжела, а мама, завершавшая упаковывать зимние вещи, ответила:

– Нет, мы переезжаем. Хоть и на несколько дней, но прямо сейчас. Эта твоя глупая история из-за ухажера совсем некстати, дочка! Только навела на нас этих хулиганов, которые у нас во дворе ошиваются. Того и гляди, в квартиру залезут.

Ну да, и сумки с капиталами найдут.

– Мамочка, не из-за ухажера, а из-за субъекта, который хотел, чтобы я устроила в спортивном зале ему и его похотливым дружкам «черный стриптиз». Причем голый «черный стриптиз».

Мама, которая уже была явно в несколько взвинченном состоянии духа, в которое она всегда впадала незадолго до очередного переезда, заявила:

– Да, но все равно не следовало привлекать к нам внимание! Ты же знаешь.

Видимо, три пули в грудную клетку Артура – это не означало привлечь внимание.

Но этого говорить маме Анжела не стала, так как сочла, при всем при том, ее идею здравой: оставаться на старом месте сделалось опасно.

Милиция еще не покинула их двор, когда подрулил на «Волге» разбитной молодой парень из частного агентства по извозу, которого мама вызвала по телефону. Так как все кучковались около милицейского «уазика», то их отбытие практически никто не заметил.

– Что у вас тут менты, грабанули кого, что ли? – спросил парниша, попыхивая сигареткой в углу рта.

– Девочку пытались в парке изнасиловать, – произнесла Анжела.

О да, за прошедшие полтора года она уже отлично поняла, что означает это странное слово.

Подхватывая сумки, парниша с видом знатока заявил:

– Ну да, я о подобном случае на Заводской уже слышал. Значит, свой педофил в городе завелся! Вот бы поймать и в речке утопить!

Анжела при его словах подумала о гопнике, который сегодня едва не утоп.

– Нет, нет! Эти сумки я сама возьму! – заявила мама, вырывая сумки с их капиталами из рук парниши. – Это…

Воцарилась неловкая пауза.

– Это мои лекарства. Вы возьмите вот эти, с детской одеждой…

Парниша, пожав плечами, исполнил, как ему и было сказано.

Новая квартира, располагавшаяся – причем отнюдь не случайно – около железнодорожного вокзала, – была из разряда халуп: двухкомнатная, грязноватая, с желто-черной ванной и неисправным унитазным бачком.

– Ничего, шиковать нам не надо! – заявила мама, а Анжела вздохнула. Не так давно она прочитала «12 стульев» и «Золотого теленка». Ну, вот точно о них: подпольные миллионеры, которые ужасно боятся, чтобы никто не прознал об их богатстве.

Но зачем тогда оно, это богатство в дорожных сумках, если получать удовольствия от него нельзя?

Ну, не совсем так: были они и в Питере, и в Сочи, причем даже два раза, и жизнь вели там отнюдь не нищенскую. На курортах мало кто интересуется, откуда у матери-одиночки столько денег.

Но любой отпуск рано или поздно заканчивается, хотя Никитка и выпытывал у мамы, отчего они не могут остаться жить у моря навсегда.

В самом деле, отчего?

Ну да, сумки с капиталами.

– Сумки! – завопила мама, когда они, уже давно расплатившись с парнишей, поднявшим весь их скарб на пятый этаж и отпустив его с небольшими чаевыми, выпили сначала чаю, а потом принялись распаковываться.

– Что сумки? – не поняла Анжела: сумки с капиталами стояли в кладовке, куда она сама их и отнесла.

– Их должно быть четыре, а их только три!

Анжела, и сама прекрасно зная, что сумок должно быть четыре (вернее, три сумки и один чемоданчик на колесах), подошла к маме, которая держалась за край косяка кладовки.

В самом деле, было две сумки и чемоданчик. Одна сумка исчезла.

Та самая, в которой, по словам мамы, были ее лекарства.

– Их было четыре, мамочка! Я два раза пересчитывала! – заявила убежденно Анжела, которая всегда так делала.

Мама судорожно всхлипнула.

– И я тоже видела, что их было четыре! Значит…

Они переглянулись. Никитка, хлебавший чай на кухне, явно исключался.

– Значит, этот прохиндей из автоизвоза незаметно прихватил. И я маху дала, раскудахталась, привлекла к сумке ненужное внимание и дала ему понять, что там что-то ценное. А так снес бы в машину, ничего бы и не произошло.

Анжела, чувствуя, что у нее холодеют конечности, спросила:

– А что было в сумке?

Мама, мотая головой, произнесла:

– Золотые монеты, украшения и фунты!

Что же, похоже, ушлый парниша-таксист тоже стал миллионером.

Ну или почти.

Мама долго звонила по телефону из квартиры в автоизвоз, объясняя, что у нее пропала сумка и что ее прихватил один из шоферов.

Что было в корне неверно: диспетчерша сразу ей заявила, что их водители ничего не крадут и просто бросила трубку.

– И вообще, подавайте заявление в милицию! – гавкнула трубка после очередной попытки и запищала мерзким зуммером, словно отрывисто подхихикивая.

Анжела отлично знала, что обратиться в милицию они не смогут. Потому что как им описать содержимое сумки?

«Золото, драгоценности, бриллианты»?

Ну, в их случае – почти сто тысяч фунтов стерлингов (их менять мама еще не начала), куча дорогих украшений, в том числе бриллиантовое колье в виде бабочки с центральным красным камнем в виде сердца, и золотые монеты, в том числе антикварные?

– И что нам делать, мамочка? – спросила Анжела, и мама, оторвавшись от косяка, сказала:

– Уезжать, причем немедленно!

Анжела заявила:

– Ну, это все равно ворованное, значит, туда ему и дорога. У нас все равно денег еще куча. О чем тут горевать?

Мама, собираясь, сказала:

– Этот тип мне сразу не понравился, знаю я таких: весельчак, балагур, а сам норовит тебя облапошить. Ты не понимаешь, дочка: заполучив такое, он может сделать вывод, что у нас водится еще, что правда, и вернуться обратно!

Анжела с сомнением качнула головой. Да шофер от радости кипятком будет писать и, опасаясь того, что его самого привлекут к ответственности, даст деру.

С такими деньгами можно хоть куда дернуть.

– Значит, я на вокзал, благо недалеко! – заявила мама. – Покупаю билеты!

Они что, уедут в самое ближайшее время?

Планировалось же на следующей неделе, а выходило: уже на этой?

– Завтра! – отчеканила мама. – Или даже лучше сегодня!

Время было уже позднее, хотя и летнее, и солнце еще не село. Никитка, услышав, что они уезжают прямо сейчас, раскапризничался, как с ним бывает.

– Я ненадолго, ты за старшую. Никому не открывать. Поняла – никому!

Мама вернулась на удивление быстро, держа в руках четыре билета.

– Завтра в двадцать ноль шесть с