Он посмотрел на меня большими удивленными глазами, поправил каску и лег обратно, а я быстро вылез из окопа и рванул к железнодорожному полотну. Группа лежала по кругу, прикрывая головы руками и оружием. Все были прилично присыпаны землей. Я подбежал, сел на колено и спросил:

— Живы, Старый?

— Ясен хуй, — своим неповторимым акцентом произнес мой зам, сняв с себя пидорку, чтоб отряхнуть ее от земли.

— Так, внимание! Сейчас быстро встаем и бежим метров триста назад, по этой стороне железки. Вопросы есть? — сделал я длинную паузу и, не дождавшись вопросов, дал команду на отход от наших соседей, которые, как оказалось, так себе соседи.

Пробежав приличное расстояние пригнувшись, мы завернули в подлесок и там заняли круговую оборону.

— Ебать, под богом ходим, — сказал Лазер, вытаскивая землю из-за шиворота, — не зря, походу, Бриз молится там, в своем углу, каждый раз перед задачей.

— Командир, пришел радюга, сказал, чтобы перешли с той стороны полотна на эту. Мы перешли, заняли круговую. Сидели, ждали, тут как ебнуло! Именно там, где мы сидели. Мы «вспыхнули». Тут еще один снаряд, прям туда же, щебень летит, сука! Хорошо, что пидорка мягкая, а то голову бы пробило. Я прям дристнул слегка! — с улыбкой на лице и небольшим удивлением в глазах рассказывал снайпер Парфей.

Я сидел на рюкзаке, слушал бойцов и понимал, что сейчас повезло, и что сейчас отскочили. Бойцы это приняли как что-то прикольное, а я в этом видел огромное везение, представляя, что могло произойти, прилети мина с этой стороны дороги. Мне было не весело. Задача еще толком не началась, а я уже чуть не положил группу.

— Нахуй я их вообще притащил к этому окопу? Для чего? Не понимал, что может прилететь? Долбоеб? Зачем? — крутились мысли у меня в голове на фоне разговоров воодушевленных бойцов.

— Вованыч, иди сюда. Нужно информацию передать, что не все так, как мне сказали вчера, — позвал я радиста, забирая у него гарнитуру от центровой радиостанции, и стал выходить в эфир:

— Филин, Филин, я Юстас, прием! — вызывал я ротного.

— Юстас, я Филин, на приеме! — ответил уже знакомый голос радиста ротного.

— Филин, обстановка такая, запоминай. Дошел до соседей, взаимодействия не наладил, сказали их обходить. Это первое. Второе, наши соседи — крайние. За ними уже противник, НП впереди нет, на ранее обозначенную точку выйти не могу. Третье, попали под небольшой обстрел, но вроде все живы, Бог миловал. Сейчас отошли метров на триста обратно от наших соседей, с ними там небезопасно. Работать начнем отсюда, ждем темноты. Как принял, прием.

— Принял тебя, Юстас, записал. Ожидай.

— До связи! — закончил я свой доклад и отдал гарнитуру своему радисту.

— Ждем темноты, командир? — спросил меня один из разведчиков.

— Ну что за албанский вопрос? — ответил я с улыбкой на лице, — Ты же сам все слышал. Зачем заставляешь меня повторяться? Ждем ответ от Центра, а там уже будем действовать по ситуации.

— Принял, командир, — ответил боец, слегка съежившись от мороза.

— Если хотите попить чай, то делать это надо до темноты, потом нельзя будет, а то еще что-нибудь поймаем.

Бойцы стали доставать горелки, а я достал карту и еще раз осмотрел район, где находился этот танк. Задача была очень сложная и очень нелепая. Прилетало отовсюду. Только ты палишься, и в тебя уже летит артиллерия. А ей, как известно, абсолютно похер, какой ты там спецназ, какой на тебе мультикам, есть ли у тебя интегрированные наколенники и сколько у тебя пулеметов.

— Юстас, давай вместе карту посмотрим, покумекаем, что да как, — предложил Бриз.

Я не отказал, развернул карту, и мы в четыре глаза стали ее еще раз изучать. Я больше смотрел на горизонтали, нарисованные волнистыми линиями коричневого цвета, стараясь понять, как сильно нам может помочь рельеф. Но в районе подбитого танка рельеф был как подоконник — ровный, зараза. Только в самом начале, если заходить с севера, мы оказывались немного ниже, и складки местности нас прикрывали от визуального контакта с противником, но этого счастья было немного. Пройдя двести метров на юг, мы выходили на такую же высоту, как и противник, и остаться незамеченными будет сложно.

— Смотри. Вот тут лесополосой пройдем, тут небольшой пустырь перескочим и все, мы почти у танка.

— Лихо ты, Бриз, до танка дошел. А теперь давай будем думать от обратного. Вот мы стали перебегать этот открытый участок, он тут метров семьдесят. Пусть даже перебежали и сели в следующей лесополосе. Если мы спалились, то по нам начинает работать их техника, до которой метров двести-триста. Обратно успеем убежать? А если они на этой технике сунутся за нами в поле? Автоматами будем ее уничтожать? Тут надо глобалить, и глобалить долго. Моментов много, ошибиться нельзя даже полраза, иначе для многих эта командировка станет крайней. А точнее, уже последней.

Бриз замолчал. Еще какое-то время он посмотрел на карту и пошел ставить кипяток. Я этот район уже знал наизусть, но каждый раз, когда открыл карту заново, надеялся увидеть то, чего не увидел до этого. Я еще минут пять поизучал район, потом посмотрел районы своих прошлых задач. Как мы бродили днем и ночью по лесам и полям, обходя и заходя в населенные пункты, где у нас были ретрансляторы, где нас выбрасывали и откуда забирали. Было много задач, нервных, холодных и трудных. Свернул карту, убрал ее в подсумок, и пошел немного утепляться, так как стало сильно подмораживать.

Стемнело окончательно. Бойцы пили чай, в основном молча, слышен был только хруст галет. Надо было принимать какое-то решение. Мое прошлое решение уже пошло не по плану, так как оценка обстановки местности была произведена неправильно, и там, откуда мы должны были начинать движение к танку, находился противник и нисколько этого не стеснялся.

— Думай, Юстас, думай, — говорил я сам себе, немного утепляясь, в стороне от группы, — где точно сейчас находятся огневые точки противника — не знаем. Какая обстановка возле танка и вокруг танка — не знаем. Эвакуации никакой нет и, скорее всего, не будет, Подготовленных бойцов, в которых я уверен — половина, а может и меньше. Думай, Юстас. Неправильное решение станет точкой невозврата всей группы. Завязнем там и все, отойти не сможем, подкрепления нет, техники у нас нет. Да и как бойцы себя поведут, я некоторых и двух месяцев не знаю, а тут жареным пахнет уже сейчас, не выходя на задачу - рассуждал я, сидя на рюкзаке и разглядывая