всю словесную шелуху, лившуюся из уст политиков и промышленников, собравшихся в особняке Генри Форда в окрестностях Детройта. Однако надолго вступительная часть не затянулась — все участники встречи были людьми занятыми и время свое ценить умели.

— Джентльмены, — чуть изменившимся тоном произнес хозяин особняка.

Посторонние разговоры мгновенно стихли, и собравшиеся в ожидании остановили взгляды на Генри Форде.

— Наши гости из Великобритании проделали немалый путь, чтобы встретиться с нами. Думаю, нам следует предоставить им слово, тем более что информация, которую лорд Галифакс и генерал Нокс хотят нам сообщить, прямо касается будущего нашей страны и затрагивает интересы каждого из здесь присутствующих.

— Благодарю, — лорд Галифакс кивнул Форду и обернулся к своему британскому коллеге. — С вашего позволения, генерал, я введу наших американских партнеров в курс дела.

Альфред Нокс возражать не стал, и английский посол продолжил, обращаясь уже ко всем участникам встречи:

— Итак, джентльмены, думаю, мне нет смысла подробно останавливаться на том, что нас объединяет. Все мы осознаем серьезную угрозу, заключенную в действиях Гитлера, но, в отличие от господина Рузвельта и многих представителей истеблишмента Великобритании, не меньшую, а, возможно, и бо́льшую проблему мы видим в возможном распространении коммунистических идей, средоточием которых является Советская Россия. Мы собрались здесь именно сейчас, поскольку дальше откладывать решительные действия уже невозможно. Ситуация на советско-германском фронте достигла той точки, после которой руководству наших стран придется принять однозначное решение — выступят ли Великобритания и США союзниками СССР, или останутся в стороне. В первые два года войны положение Великобритании виделось нам критическим, и сразу после нападения Гитлера на Советский Союз даже у сэра Уинстона Черчиля не возникало сомнений в том, что на союз с большевиками идти придется. Такого мнения мы придерживались примерно до конца сентября, однако уже в октябре стало ясно, что Восточный фронт оттягивает на себя все больше сил нацистов. Уход Роммеля из Северной Африки позволил нам в октябре-ноябре провести ряд успешных наступательных операций, поставивших немецко-итальянские силы в Ливии в крайне тяжелое положение. В то же время у наших военных сложилось впечатление, что при тех силах, которые Гитлер сконцентрировал против Красной армии, у русских нет никаких шансов продержаться хотя бы до конца зимы.

— Судя по всему, теперь они осознали свою ошибку? — кривовато усмехнулся Роберт Вуд.

— Не буду скрывать, стойкость советского режима мы недооценили, — не стал спорить лорд Галифакс, — Начиная с октября военная помощь Советскому Союзу была практически свернута, однако русские каким-то образом смогли остановить гитлеровскую военную машину на подступах к Москве и даже отбросить нацистов к Вязьме и Ржеву, окружив основные силы группы армий «Центр».

— Насколько я знаю, — вступил в беседу сенатор Уиллер, — там сейчас все не так однозначно. Гитлер совсем потерял здравомыслие и применил против красных химическое оружие. Сталин не остался в долгу, и как там все в итоге повернется, пока совершенно неясно.

— Ясно одно, — вновь взял слово лорд Галифакс, — кампания на Восточном фронте затягивается. Гитлер прочно увяз в войне с Советским Союзом, причем увяз гораздо сильнее, чем рассчитывал.

— Но ведь и мы теперь получили свою войну, — произнес отмалчивавшийся до этого момента Трумэн. — Японцы наглядно продемонстрировали нам, что их нужно воспринимать всерьез. Сталин, кстати, отклонил просьбу президента Рузвельта о предоставлении аэродромов на советской территории для ударов по Японии. Думаю, это неплохой повод для того, чтобы отказывать русским в военной помощи и дальше.

— Это, несомненно, здравая мысль, — кивнул Генри Форд, — однако ситуация на советско-германском фронте такова, что если немцы сожгут в попытке деблокады Московского котла свои последние танковые дивизии довоенного формирования, в наступающем году им будет просто нечем воевать, ведь совершенно не факт, что им удастся пробиться к окруженным армиям. Это значит, что фронт покатится на запад, и уже в сорок втором году мы с вами станем свидетелями вторжения большевистских орд в Европу.

— Совершенно с вами согласен, — поддержал Форда Трумэн, — быстрая победа любой из сторон на Восточном фронте совершенно не в наших интересах. Война на Тихом океане потребует от США напряжения всех сил, и нам нечего будет противопоставить Сталину в Европе. Думаю, наши британские коллеги тоже не смогут совершить успешную высадку на континент раньше лета сорок третьего года — им сейчас хватает проблем в Северной Африке и Индокитае. Это значит, что Европа окажется в полной власти Сталина с вполне понятными последствиями в виде советизации всех захваченных русскими стран, и вместо разоренной войной и смертельно ослабленной континентальной Европы мы получим советского монстра, с которым будет совершенно неясно, что делать.

Трумэн замолчал и обвел взглядом собравшихся. Никто не торопился ему возразить.

— Думаю, с эти выводом согласны все присутствующие, — подвел итог лорд Галифакс, — Однако у меня складывается впечатление, что президент Соединенных Штатов имеет по этому вопросу иное мнение.

— В нашей стране президент, несомненно, играет весьма значительную роль, однако неудачи на Тихом океане, будучи поданными в правильном свете, могут весьма негативно сказаться на его политических перспективах, — возразил Трумэн. — Недальновидная политика Рузвельта привела к тому, что США оказались втянуты в войну на условиях противника. Думаю, влияния присутствующих здесь политиков и представителей бизнеса будет достаточно, чтобы развернуть общественное мнение в нужную сторону. Чем дольше Гитлер и Сталин будут грызть друг друга, тем больше у нас будет времени и возможностей решить свои проблемы с японцами и выстроить послевоенный мир по приемлемому для нас образцу, и если президент США этого не понимает, он должен сойти с политической сцены, чего бы нам это ни стоило[7].

* * *

Маршал смотрел на меня с пониманием. Видимо, несмотря на все прилагаемые мной усилия, что-то весьма нехорошее на моем лице все же отражалось. Похоже, Шапошников знал о моих отношениях с сержантом Серовой и о том, что Лена осталась в формирующемся Ржевском котле, однако касаться этой темы он не стал.

— Товарищ Нагулин, — начальник генштаба отошел от карты и жестом предложил мне занять место за столом, — по результатам испытаний опытных образцов новых боеприпасов, созданных на основе ваших чертежей и рекомендаций, Ставка приняла решение об оснащении термитными снарядами М-13-КАТ отдельного гвардейского полка реактивных минометов. К сожалению, пока Наркомат вооружения не способен выпускать эти боеприпасы крупными сериями, однако для одного полка «Катюш» товарищ Устинов обещает изготовить новые снаряды в достаточном количестве.

Я на секунду отвлекся, формируя запрос вычислителю. Полк БМ-13 — это три дивизиона. В сумме получается тридцать шесть пусковых установок, каждая из которых в течение десяти секунд выпускает шестнадцать 132-миллиметровых реактивных снарядов. Итого пятьсот семьдесят шесть снарядов в