«Теперь я требую, чтобы мой внук Пир-Мухаммад ибн Джехангир был моим наследником и преемником; он должен удерживать трон Самарканда под своей суверенной и независимой властью, чтобы он заботился о гражданских и военных делах, а вы должны повиноваться ему и служить, жертвовать вашими жизнями для поддержания его власти, чтобы мир не пришел в беспорядок и чтобы мои труды стольких лет не пропали даром; если вы будете делать это единодушно, то никто не посмеет воспрепятствовать этому и помешать исполнению моей последней воли».

«После этих советов он приказал явиться всем эмирам и вельможам и заставил их поклясться великою клятвой, что они исполнят его завещание и не допустят, чтобы было оказано этому какое-либо сопротивление; затем он приказал отсутствующим эмирам и военачальникам принести те же клятвы»[53].

А вот завещание Джанида (Аштарханида) Субхан-Кули-хана (правил в 1680–1702 гг.). В августе 1702 г. Субхан-Кули-хан заболел. Болезнь хана не поддавалась лечению. Тогда он потребовал к себе эмиров и близких лиц и, «будучи в состоянии бодрости», сделал им такое завещание: «Я точно знаю, что птица моей души скоро вылетит из клетки тела и найдет убежище в божественном чертоге… Мое завещание таково: я усмотрел на челе моего внука, Мухаммад-Мукима, сияние огней царствования и зрелость ума. Среди моих детей он благородный с той и другой стороны, и потому я назначаю его своим преемником». Эмиры и близкие к хану лица склонили к земле свои заплаканные лица и сказали: «Мы, подчиняясь августейшим приказаниям и заветам, не уклонимся с пути повиновения им» (Мухаммед Юсуф Мунши, с. 176–178).

Для обозначения наследника престола у народов Средней Азии и Казахстана, Поволжья и Крыма в рассматриваемую нами эпоху (XIII–XIX вв.) употреблялось несколько слов. Одно из них — калга (варианты написания: каалга, калка, калхан, калкан); это же слово пишется как кагилгай, а в некоторых случаях — кагилхани (или кугулхани). Происхождение этого сановного титула неизвестно; по предположению востоковеда В. Д. Смирнова, кагилгай — вероятно, монгольское слово[54]; по мнению польского исследователя А. Зайончковского, форму кагилгай, кажется, более приемлемо объяснять так: «пусть будет утвержден», т. е. «пусть наследует»[55]. В сочинениях мусульманских авторов понятие «наследник престола» передается также словами варис, но чаще — валиахд. Для обозначения второго наследника престола (а случаев, когда при жизни первого наследника престола назначался и второй, было немало) используется словосочетание — валиахд сани[56].

Наследник престола иногда носил титул хана. После завоевания Хорасана в 1507 г., говорится в источнике, Шейбани-хан назначил наследником престола (валиахд) своего сына Тимур-султана и пожаловал ему титул хана, вверив ему управление Самаркандом. Шибанид Абдулла (правил в 1583–1598 гг.) еще при жизни позволил своему сыну, Абд ал-Мумину, как наследнику престола (калга), носить титул хана, поэтому отца называли Улуг-хан («Старший, или Великий, хан»), а сына — наследника Кигик-хан («Младший, или Меньший, хан»).

В «Сборнике летописей» Рашид ад-Дйна утверждается, что Угедей объявил Ширамуна, своего внука, наследником престола и «воспитывал в своей ставке». По словам Джувайни, когда умер сын Бату, Сартак (1256), Мунке-хан распорядился, чтобы Баракчин-хатун, старшая из жен Бату, отдавала приказы и «воспитывала (несовершеннолетнего) сына Сартака, Улакчи, до тех пор, пока он вырастет и заступит место отца» (Рашид ад-Дин. Т. II. С. 118; Джувайни, изд., Т. 1. С. 223). О том, какое именно воспитание и обучение получал наследник престола, до некоторой степени можно судить на примерах воспитания Газан-хана и Муким-хана.

Газан-хана (правил в 1295–1304 гг.), сына Аргун-хана, сына Абага-хана, сына Хулагу-хана, сына Тулуй-хана, сына Чингиз-хана, с рождения воспитывали как будущего «великого государя», и с четырех лет он пребывал в ставке своей бабушки Булуган-хатун и неотлучно состоял при своем деде Абага-хане (правил в 1265–1282 гг.). Когда царевичу Газану исполнилось пять лет, Абага-хан поручил его китайскому бахши Яруку, чтобы «он его воспитал и обучил монгольскому и уйгурскому письму, наукам и хорошим их, бахшиев, приемам. В течение пяти лет он превзошел в совершенстве эти предметы, а затем упражнялся в искусстве верховой езды, стрельбы из лука и игре в човган» (Рашид ад-Дин. Т. III. С. 138–141).

Выше уже упоминалось, что Аштарханид Субхан-Кули-хан (правил в 1680–1702 гг.) назначил своим преемником (третьим по счету: первые два наследника престола погибли при жизни хана) своего внука Муким-султана. Когда Мукиму было еще только четыре года, говорится в источнике, его «великий дед», в целях приобретения учености и великих совершенств «той жемчужиной моря государства и величия, назначил к царевичу совершенных наставников и знаменитых учителей для обучения его религиозным наукам, точным знаниям, искусству письма, верховой езды, стрельбе из лука, военным потехам и другого рода сведениям, необходимым для управления государством, для воспитания благородства и разных руководящих начал энергии и храбрости» (Мухаммед Юсуф Мунши, с. 130).

Необходимо упомянуть и об одной важной детали, на которую обратил внимание В. В. Бартольд, а именно: как в государстве Тимура, так и в государствах Чингизидов «разницы между воспитанием наследника престола и воспитанием других царевичей не могло быть, так как не было точно установленного порядка престолонаследия; кроме того, государство считалось собственностью всего рода, и отдельные царевичи в своих уделах были почти совершенно самостоятельными правителями; вмешательство главы династии происходило только в тех случаях, когда удельный князь обнаруживал мятежные наклонности или ссорился с другими князьями, или когда область подвергалась явной опасности от дурного управления, от внешних или внутренних врагов»[57].

Есть множество примеров, указывающих на то, что наследники престола жили каждый в своем уделе. Но есть примеры и обратного порядка: так, при Аштарханидах (1599–1785) с титулом калга было сопряжено звание правителя Балха, и Балх являлся официальной резиденцией наследника престола, в то время как Бухара была резиденцией хана. По словам Махмуда ибн Вали, автора многотомного «Бахр ал-асрар», наследник престола (по терминологии источника — калка), согласно правилу местничества, располагался при узбекском дворе по левую сторону от престола.