– Я не совсем вас понимаю…

– Когда люди по-настоящему что-то ненавидят, то обычно это от того, что у них плохие воспоминания, – сказала Карисса. – И обычно эти воспоминания коренятся в детстве.

– А вы, оказывается, психолог.

Она вздохнула:

– Куин, стоит мне подумать, что мы начинаем лучше понимать друг друга, как вы отстраняетесь от меня.

Она его подловила. Ему ничего не приходит в голову, чтобы возразить. Поэтому… он ничего и не сказал.

Карисса нахмурилась:

– Я всего лишь хочу…

– Чего вы хотите?

– Не важно.

– И кто сейчас отстраняется?

Карисса покачала головой:

– О’кей, вы победили. Я заплачу вам вдвое за виртуального Санту.

Куин быстро пошел на попятную:

– Нет. Это благотворительное пожертвование.

– Пожертвование в виде виртуального Санты? И это от человека, который ненавидит Рождество?

– Но этот человек до сих пор видит добро в делах других людей и ценит это. И я буду на открытии. – Потому что он знает, как важен для нее этот день, и хочет быть с ней рядом, хотя и не признается в этом. Поэтому он быстро добавил: – Системы выходят из строя в самый неподходящий момент, так что есть смысл, чтобы я был там на всякий случай.

– Ваши системы работают безотказно. Они не подведут.

– Не искушайте судьбу, – не согласился Куин. – Я буду там.

– Хорошо. И спасибо вам. – Она закусила губу. – У вас доброе сердце, Куин. Хорошо бы вам это понять.

Возможно, так оно и есть. Но в глубине души он знал, что недостоин Кариссы, поэтому как только закончится день открытия палаты, он незаметно отойдет на задний план, а она… пусть живет своей жизнью.

Наступило девятнадцатое декабря. День, когда Карисса старалась быть смелой, вспоминая счастливую жизнь с родителями до тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. До тех пор, как самолет отца, в котором они с мамой летели на благотворительный концерт, разбился. Погиб он сам, погибла мама, а Карисса осталась сиротой.

Этот день навсегда стал для нее зияющей пустотой, когда мир утратил цвет и сияние, а на плечи свалилась непосильная тяжесть – тяжесть утраты и печали.

– Улыбнись, – приказала себе Карисса и взяла в руки букет из белых роз, которые относила на могилу родителей в годовщину их смерти. – Палата Уайлда наконец открывается. Они гордятся тобой.

Карисса вошла на кладбище, убрала увядшие цветы из вазы, налила свежей воды и просунула стебельки роз в отверстия на крышке вазы.

– Я скучаю без вас, – сказала она. – Очень скучаю. И хочу, чтобы вы были сегодня со мной и увидели то, что вы задумали, – палата, которую вы хотели открыть в больнице в память о том, что меня там спасли, наконец готова. Как было бы хорошо, если бы ты, папа, сыграл песню про Санту, а все подпевали бы. А ты, мама, смотрела бы на него, и твое лицо светилось бы любовью.

Карисса подавила вздох.

– А теперь мне нужен совет. Да, я была идиоткой, сойдясь с Джастином. Я три года не подпускала к себе мужчин, потому что не могла больше доверять себе, боялась познакомиться с кем-нибудь, кто будет относиться ко мне так же, как он. И вот я встретила Куина. Он необычный человек. – Карисса закусила губу. – Мне кажется, он вам понравился бы. Нэн и Поппи он понравился. Сегодня его увидят бабуля и дедуля. Я уверена, что им он тоже понравится. Но… по-моему, он был когда-то сильно оскорблен и унижен. Он скрытный. Иногда он просто отстраняется от меня. А я не знаю, смогу ли изменить его. Не знаю, раскроется ли он когда-нибудь или нет. – Карисса закончила расставлять розы. – Может, мне пора рискнуть. Он так здорово поработал над виртуальным Сантой. Может, сегодня – именно сегодня – он впустит меня в свою душу.

Но она была почти уверена, что этого не произойдет.

– Я люблю вас, – тихо сказала Карисса. – Как же мне хочется, чтобы вы были со мной. Я знаю – вы во мне, но я хочу обнять вас обоих, и чтобы вы поговорили со мной. Это эгоистично – ведь у меня самая замечательная семья на свете. И ваши родители, и ваши братья и сестры – они всегда рядом со мной. Как бы мне хотелось, чтобы вы познакомились с Куином. Чтобы вы были и на моей свадьбе, и в тот день, когда родится ваш первый внук. – Она вздохнула. – Хотя не знаю, выйду ли когда-нибудь замуж и будут ли у меня дети. А мне бы так этого хотелось. Но я не знаю, какие у Куина чувства ко мне… не знаю, чувствует ли он то же, что и я, захочет ли жениться и заводить детей. Ну вот: я эгоистка и плакса. А сегодня особый день для вас. Поэтому я замолкаю. Но… мне вас не хватает. На самом деле не хватает.

Карисса погладила верх надгробия и отправилась обратно в «Конюшенную рощу». Столько всего надо сделать до открытия палаты. Как только она вернулась домой, то тут же напечатала список дел в порядке очередности.

Зашел Куин.

– Думаю, нам пора ехать в больницу. Я хочу проверить систему в рабочем режиме, чтобы убедиться в отсутствии вирусов. Вы готовы?

Нет. Она не готова. Она в панике. Но виду не подала и заставила себя улыбнуться:

– Готова.

Он взял ее руку:

– Ваши родители гордились бы вами.

Карисса смогла лишь что-то промычать, потому что боялась, что голос от волнения прервется.

И они поехали в больницу. По радио передавали рождественские песни, но Куин не переключил на другую программу. Неужели он изменил свое отношение к Рождеству?

В больнице Карисса удостоверилась, что для официального открытия палаты все готово и красная ленточка натянута. Ее встретили бывшие музыканты отцовской группы – они будут петь в честь отца, поэтому сбоку установили небольшой помост.

Все были на месте: и команда Кариссы, и Санта, который переодевался. Микрофоны работали, Куин проверил программное обеспечение – там тоже все было в порядке.

Как только появился Санта в костюме, Куин пошел в комнату, где Карисса должна была произнести речь в честь открытия палаты, и вдруг услышал, как кто-то поет а капелла.

Это была Карисса.

Он вспомнил хоральный концерт в церкви и ее пение там. Как чудесно она поет. Куин подождал, пока она не допела до конца, и лишь тогда вошел.

– Готовность номер один, – сказал он.

Карисса нервно ему улыбнулась, он ободряюще похлопал ее по руке:

– Все пройдет успешно. Вы будете на высоте – я не сомневаюсь. Вперед.

Все шло по плану. Карисса подносила планшет детям и тихонько сообщала Санте их имена, прежде чем он разговаривал с каждым ребенком. Дети были удивлены, что Санта знает, как их зовут. Даже те, кто постарше и уже перестали верить в Санта-Клауса, тоже удивлялись не меньше, чем малыши.