в свое государство, они оставили эти пещеры людям как возможность начать жить в гармонии с самими собой. Много времени прошло, люди продолжали воевать, алчность только возрастала, все больше золота стекалось в руки царей и все больше крови проливалось на земле. Эти места совсем опустели, пока сюда не пришел Шенраб Миво с людьми, которые искали гармонию внутри себя. Здесь ему приснился сон, в котором к нему впервые пришло божество, которое стало давать советы, как жить на этой земле, и Миво стал развивать религию Бон-По.

И именно он первый вошел в одну из этих пещер. Во сне ему приснилась пещера, и ее дух, пробудившись после тысячелетнего ожидания, звал Миво к себе настойчиво и упорно. Энергия пещеры сама призвала его в тайное хранилище, оставленное для будущих поколений арийцами. Знания, полученные Миво, помогли его последователям обосноваться в этих пустынных краях, научили выращивать зерновые, разводить скот. Люди брали себе столько, сколько им было нужно для жизни. Они умели благодарить жизнь за все, что она посылала им. Умирая, Миво ушел в пещеру и вернул полученные знания, но до этого, по совету духа пещеры, он определил трех избранных среди своего народа.

После смерти правителя избранные пришли в пещеры, которые им стали являться еще при жизни наставника. Они достойно пронесли завет учителя через всю свою жизнь. Каждому из них явилась своя пещера, и все трое в нужное время явились в место своего последнего пребывания. Потом еще нескольким юношам пришло видение пещеры, и они спустя время явились туда за знаниями. Так, не обладая письменностью, не имея прямого контакта, уходящие избранные передавали богатства знаний другим поколениям. Иногда после смерти одного избранного спустя десятки лет мог прийти другой избранный.

Мне все это представлялось красивой сказкой, и, не желая обижать монаха, я спросил:

– А кто выбирал избранных?

Лама, прищурившись, посмотрел на меня, уголки его губ слегка искривились.

– Избранных никто не выбирает. Избранные потому и избранные, что они не такие, как все. Каждый из них обладает сверхчувствительностью, столь не свойственной большинству людей. Эта сверхчувствительность позволяет слушать внутренний мир людей, переживать за них, чувствовать их обиды и боль, ощущать их внутреннюю энергию. Только эти люди способны прочувствовать энергетические каналы пещер и только до них могут достучаться сокровищницы арийцев. Так из поколения в поколение передавались секреты самых важных знаний. В пещеру может войти только человек с чистой душой, лишенный темных мыслей. Те, кто ищет здесь наживу, секреты для корыстных целей, не смогут сюда войти. Многие пытались покорить эти священные места, но к святыням надо приходить очищенным, с открытым сердцем, наполненным добром. Пещеры очень хорошо чувствуют энергетику. Именно энергетика и является своеобразным датчиком, дающим право войти сюда. Люди с нечестными помыслами всегда несут холод, а пещеры нуждаются в тепле. Именно холод отталкивают их внутренние датчики и закрывают вход для посторонних.

Я пожал плечами. Что я, европеец, мог ему сказать? Будучи атеистом, я воспринимал рассказ ламы как красивую старинную легенду, однако она была очень интересной и познавательной. Но, вспомнив свое состояние в пещере, я начал сомневаться.

Мы шли дальше по козьей тропе шириной меньше метра, которая виляла между небольшими скалами, и опять медленно стали подниматься вверх. Внизу была пропасть, а с другой стороны – высокая отвесная каменная стена. Смотреть вниз было страшно. «Опять очередное испытание для меня», – в сердцах подумал я. – Ведь можно было пройти другой дорогой, там, где ходят все нормальные люди». Местами тропа совсем сужалась, приходилось идти боком. Из-под ног сыпались камни, с шумом улетая в бесконечную пропасть. Холодный пот выступил у меня на лбу.

Очередной порыв ветра обрушился на нас. Лама шел, не обращая на него никакого внимания. Я в ужасе прижался к каменной стене, в которой не было ни единого выступа. Казалось, ветер снесет меня в пропасть. Дрожа от страха, присел на корточки, боясь, что ветер сбросит меня в пропасть. Почему лама ничего не боится? Переборов очередной приступ ужаса, я пошел за своим спутником, осторожно нащупывая твердую почву под ногами. Так мы шли еще три часа. Темные тучи совсем заволокли небо. И сразу все потемнело, внезапно спустились сумерки, стал накрапывать мелкий холодный дождь, временами он превращался в снег. В такой темноте страшно идти по узкой полуобвалившейся тропе. Но, глядя на ламу, мне стало стыдно за свои слабости. Нельзя жалеть себя. Я вспомнил слова ламы: «Страх – это твои мысли, они парализуют волю, силы, способности и мечты. Сколько мечтаний разрушается о страх, сколько несбывшихся надежд тонет в этом зыбучем состоянии, порожденном нашими слабостями и мыслями, которые тянут нас в болото бесперспективности и равнодушия. Впереди много загадок и тайн. Там потрясающе интересная жизнь, много красок и удивительных ощущений, много новых встреч и познаний. И страх заставляет тебя сойти с этой горной, наверное, действительно опасной тропы, отнимает твои силы и лишает шанса увидеть другой мир, недоступный большинству людей. Такие мысли губят многие начинания, порождая неверие в свои возможности, пробуждая слабость и жалость к самому себе. Но кто пожалеет нас? Родители в детстве! Да, конечно. Но теперь мы выросли, и они сами нуждаются в нашей поддержке. Кому мы особенно нужны слабые и беспомощные, умеющие оправдывать свою трусость разными обстоятельствами? Так ломаются многие люди, не желающие менять себя». Я смотрел на ламу и понимал, что передо мной уникальный человек, скорее всего, один из избранных. Человек, у которого всегда были высокие мысли, доброе сердце и огромная ответственность перед другими. Я это чувствовал своим сердцем.

Несмотря на сильный ветер, дождь и снег, мы продолжали свой путь по каменной тропинке на отвесной скале. Порой казалось, что очередной порыв ветра снесет нас в бездну глубокого ущелья. В голове мелькали самые страшные картинки. Темная бездна талантливо умеет разрисовать все ужасы, которые только можно представить. Однако, глядя на ламу, я устыдился минутной слабости. Он спокойно шел по узкой дорожке в своих шлепанцах и не обращал никакого внимания на ветер, дождь, снег, пропасть и скалу. Создавалось впечатление, что лама шел по обычному городскому тротуару, спокойно, уверенно и даже с какой-то легкостью, и это на такой-то высоте.

С трудом поспевая за ним, я задыхался от нехватки кислорода, испытывая сумасшедшую усталость. Я почувствовал незаметное дыхание горной болезни, она вновь коварно протягивала ко мне свои бесцветные руки в надежде сорвать меня с пути, затуманить голову, вызвать кислородное голодание головного мозга и в своем торжестве добиться, чтобы я потерял