— Ваша мать? — удивленно переспросила принцесса.

— Моя мать посоветовала мне прислушиваться к голосу своего сердца.

— Вот никогда бы не подумала, — невольно вырвалось у Аликс, которая старалась скрыть свое неверие.

Он хотел было ее снова обнять, но она выскользнула и сказала ему на прощание:

— Я обещаю вам, Николай, подумать, собраться с мыслями. Если мне когда-нибудь придется стушеваться, уйти в тень, ради вашего восхождения на царство, то я это послушно сделаю… но отказаться от религии моей матери…

Она не договорила. Цесаревич остался один в гостиной, которая в это мгновение показалась ему такой враждебной, словно площадь, на которой полно недружелюбного народа!

Расстроенный цесаревич в тот же вечер написал матери: «Я пытался объяснить ей, что она не может, не должна отказываться выходить за меня замуж… а она все плакала и только повторяла: “Нет, нет, я не могу”. Но я настаивал, настаивал на своем, и эти уговоры продолжались часа два, но не дали никакого результата».

На следующий день все дальние родственники, члены дружеских семей, прибывшие со всей Европы в Кобург, были в курсе происходивших событий. Бракосочетание великого герцога Эрнеста, эта главная причина сбора стольких величеств и высочеств, отошла как бы на задний план. Предстоящая свадьба герцога бледнела, становилась чуть ли не банальностью по сравнению с надвигавшимся другим, куда более важным событием — обручением будущего императора! Теперь Николаю не было нужды брать на себя роль адвоката перед Аликс. Все приглашенные, все близкие и дальние родственники старались найти аргументы поубедительнее, чтобы победить тревожную неуступчивость принцессы, заставить ее отказаться от своей религии!

Великая княгиня Элла «обрабатывала» свою сестренку. «Нужно подчиняться велению сердца», — уговаривала она ее. Вот она, Элла, нарушила семейную традицию, добровольно приняла православие, только чтобы понравиться своему мужу, великому князю Сергею Александровичу. Никто ее к этому не принуждал. По нескольку раз на день вдалбливала она в голову строптивой Аликс эту идею. Неужели она готова отказаться от такой большой, такой искренней любви к ней Николая из-за не столь уж важного вопроса о религиозных различиях? Она клялась, что их родители на небесах непременно благословили бы ее оттуда, что вступление в лоно другой церкви никак не могло отрицательно сказаться на ее совести, ведь Бог — повсюду, Ему предназначен культ души и культ любви… Аликс провела бессонную ночь. Через щели в шторах она видела, как занималась заря, слышала раннее щебетание птиц. Она, стараясь быть очень честной с самой собой, не хотела слушать ничьих советов: нет, такую жертву требовал от нее не Николай. Этого требовало его положение цесаревича-наследника православной короны! Разве он не предлагал ей отказаться от всех своих привилегий, ради женитьбы на ней? Какого еще более убедительного доказательства его любви к ней она могла требовать от него?

Аликс унаследовала от своей бабушки ее прямодушие. Она знала какой замечательной женой для своего мужа была королева Виктория. И английская королева первой нарушила свою привычную выдержку и вовлекла внучку в разговор о религии.

Утро 8 апреля 1894 года выдалось таким светлым, просто лучезарным! Она потребовала, чтобы ей принесли пораньше чаю, наспех умылась, оделась, чтобы не терять драгоценных часов на эту процедуру, и тут же побежала искать сестру и тетю Михен, великую княгиню Марию Павловну, жену старшего дяди Николая, великого князя Владимира Александровича. Она её так поддержала накануне.

Это был такой солнечный денек, поистине день обручения! С решительным видом, очень быстро Аликс шла по парку к тому дворцу, в котором остановилась ее тетка, Великую княгиню предупредили, сообщили о ее приходе, и та тут же приняла родственницу.

— Ваше высочество, прошу простить меня за столь раннее вторжение…

— Охотно, тем более что Вы хотите сообщить мне какую- то добрую весть, я в этом не сомневаюсь.

Аликс сделала обычный реверанс. Великая княгиня любезно протянула ей руку.

— Ну, дитя мое, Вы наконец сумели преодолеть свои предрассудки? Вы намерены стать моей племянницей, не так ли?

Аликс была слишком возбуждена, слишком счастлива, чтобы медлить с ответом. Она выпалила на одном дыхании:

— Да вы правы!

Она бросилась перед великой княгиней на колени, уткнулась лицом в ее платье.

Какой это был сладостный момент для обеих женщин, теперь они становились гораздо более близкими по родству.

Августейшая тетя тут же послала за племянником, который обитал в другом флигеле. Ей теперь нужно было ждать, но каким приятным было это ожидание! Аликс даже закрыла глаза, чтобы получше насладиться этими дивными минутами. Николай не заставил себя долго ждать.

Обняв свою тетку, он открыл свои объятия и для Аликс, теперь такой расслабленной, обмякшей, опьяненной тем счастьем, которое она, наконец, согласилась добиваться вместе со своим любимым. Николай восторженно записал в своем дневнике: «Великолепный, незабываемый день в моей жизни, день помолвки с моей горячо любимой, моей несравненной Аликс. О Боже, какая гора свалилась с моих плеч! Какую радость я испытываю! Целый день я провел, как в дурмане, не отдавая себе отчета, что, собственно, со мной произошло! Кайзер Вильгельм сидел в соседней комнате и ждал с дядями и тетями окончания наших переговоров. Вместе с Аликс я прямо пошел к королеве Виктории, после чего к тете Марии, где произошла долгая, чувственная сцена, когда мы все обнимали друг дружку и радовались. После завтрака мы отправились в домашнюю церковь великой княгини Марии, где состоялся благодарственный молебен. Даже не верится, что теперь у меня есть невеста…»

Многочисленные прибывшие в Кобург гости не спускали глаз с молодой императорской пары. Все во дворце радовались, на городских улицах все были в восторге. Теперь повсюду — от самых скромных отелей до роскошных апартаментов королевы Виктории, — все говорили лишь об одном: этом замечательном событии.

С каждым днем радости у цесаревича все пребывало. Его дневник свидетельствует о переживаниях его сердца:

«Кобург, 12 апреля. Сегодня утром я проснулся, думая о том, что начинается новый прекрасный день. В 10 часов Аликс зашла за мной, и мы отправились вместе пить кофе к королеве. Она сказала, что теперь я могу называть ее просто бабушка. Во время завтрака под окнами играла военная музыка. Мне пришлось, сидя в комнате Аликс, отвечать на ворох телеграмм.

В три часа дня мы позавтракали во второй раз у королевы, после чего мы с Аликс пошли в «Розенау», где собралась целая компания для игры в теннис и для чая. Я оставался в комнате моей горячо любимой Аликс до восьми часов с четвертью. С разрешения тети Марии я переехал из замка в небольшой ее домик, рядом с виллой, в которой сейчас живет Аликс. Я занял апартаменты Альфреда, который сегодня уехал в Потсдам; комнаты очень удобные, но самое главное, что я нахожусь рядом со своей возлюбленной».

Суббота, 16 апреля 1894 г