МАВРЕТАНИЯ: НАКАНУНЕ РЕВАНША

Итак, Серторий вторично высадился в Мавретании. Как уже говорилось, он поддержал противников свергнутого царя Аскалида. По словам Плутарха, полководец хотел воодушевить своих воинов новыми успехами, чтобы они увидели «в них залог дальнейших подвигов и не рассеялись, охваченные унынием» (Sert., 9, 2). Под дальнейшими подвигами, несомненно, подразумевалось наступление на Испанию. Серторию требовалось закалить и воодушевить своих воинов, которые имели недостаточный боевой опыт — столкновение с мавретанцами и стычки с сулланцами в Испании и на Ибисе. Из них удачной был лишь бой с гарнизоном Ибиса, причем успех был достигнут, вне всякого сомнения, с помощью пиратов[323]. Ни авторитет полководца, ни боевой дух воинов в этих условиях высокими быть не могли. Кроме того, для дальнейшего наступления на Испанию требовался плацдарм, Мавретания же вполне подходила для этой цели.

Серторий, по словам Плутарха, «радостно принятый мавретанцами», разбил Аскалида и осадил его в Тингисе (Танжер). На помощь ему подоспел из Дальней Испании отряд во главе с Вибием Пакцианом[324]. Он был прислан сулланцами, видимо, не столько из симпатий к Аскалиду, сколько для борьбы с Серторием[325]. Но экспедиция Вибия закончилась провалом: он потерпел поражение и погиб в бою, а остатки его войска перешли на сторону победителя. После этого Серторий, наконец, овладел Тингисом, где укрывался Аскалид со своими братьями. Плутарх восхваляет римского полководца за великодушие и справедливость, ибо после победы он отдал союзникам-мавретанцам «и деньги, и города, и власть и взял себе лишь то, что они дали ему добровольно» (Plut. Sert., 9, 2–3; 5).

Каков же был итог мавретанской кампании для Сертория? Несомненно, он поднял свой авторитет военачальника, закалил армию и повысил ее боевой дух. Очень возможно, что пополнения за счет перебежчиков из отряда Пакциана превысили потери и тем самым увеличили численность его войска. Получил ли Серторий в свое владение какие-либо территории? Прежде всего следует оговориться, что он отдал мавретанцам «города и власть» не из великодушия, а в силу обстоятельств[326] — вряд ли его союзники-туземцы были настолько слабы, чтобы позволять ему самочинно распоряжаться их землями. Совершенно очевидно, что его пригласили в качестве кондотьера, а не правителя. Но кое-что они ему, как следует из Плутарха, отдали. Да и Саллюстий упоминает, что перед отплытием из Мавретании Серторий оставил там гарнизон (Hist., I, 104). Скорее всего, он сохранил свой контроль над Тингисом, который отнял у Аскалида[327]. Правда, создавать здесь свое царство[328] полководец явно не собирался: его целью была Испания, Мавретания — лишь плацдармом для удара по ней.

Остается нерешенным еще один вопрос: как складывались теперь отношения Сертория с пиратами? Из Плутарха следует, что они отправились на помощь Аскалиду, тогда как Серторий с ним воевал. Означало ли это разрыв? Думается, что киликийцы просто покинули его как неперспективного партнера. К тому же на поле боя он с ними, возможно, и не встречался, поскольку вел боевые действия на суше, а не на море.

В Тингисе (или, согласно Страбону, в Линксе) Серторий велел раскопать могилу Антея, знаменитого противника Геракла. Причиной этого, по словам Плутарха, было его недоверие к рассказам туземцев об огромном росте Антея. Но когда он обнаружил скелет в 60 локтей, то велел зарыть могилу, чем якобы «способствовал еще большему почитанию и славе Антея» (Plut. Sert., 9, 3). Страбон же, упоминая эту историю, относится к ней весьма скептически (XVII, 3, 8). По мнению И. Г. Гурина, мы впервые встречаемся с попыткой Сертория «использовать религиозные представления туземцев», к чему он прибегал потом не раз[329]. Думается, что Серторий сам постарался убедить местных жителей в том, что нашел могилу Антея (точнее, как полагает И. Г. Гурин, какого-либо местного божества), чей рост достигал 60 локтей. Здесь уместно вспомнить историю о нахождении Кимоном могилы Тесея, что снискало афинскому полководцу славу среди сограждан (Plut. Cimo, 8, 5–6). Что же касается сомнения Сертория в росте Антея, то этого он перед туземцами, надо полагать, не афишировал.

Дальнейшие события Плутарх описывает так: «Серторий раздумывал, куда ему теперь устремиться, лузитаны отправили к нему послов, приглашая его стать их вождем; опасаясь римлян, они искали себе предводителя, который был бы человеком достойным и опытным; узнав о характере Сертория от его спутников, лузитаны желали доверить свои дела ему и только ему» (Sert., 10, 1).

Долгое время это сообщение не вызывало сомнений у исследователей. А. Шультен даже писал, что «варвары положились на него, чужака-римлянина, чьи цели полностью отличались от их собственных, как на последнюю, посланную богами надежду»[330]. Но вот что любопытно: о «характере» (а также и об успехах) Сертория лузитаны узнали от его спутников, очевидно, специально посланных в Испанию с соответствующими целями. Так что речь шла об инициативе не лузитан, а самого римского полководца[331].

Причины, побудившие Сертория заключить этот союз, очевидны: у него не хватало сил для самостоятельного наступления на сулланцев в Испании. Плутарх сообщает, что перед началом этого наступления он имел, помимо испанцев, только 2600 «римлян» и 700 ливийцев (Plut. Sert., 12, 2); часть воинов (вряд ли больше нескольких сотен) осталась в качестве гарнизона в Мавретании (Sall. Hist., I, 104). Следовательно, всего в распоряжении Сертория находилось максимум 4–5 тыс. чел. Таких сил для захвата иберийских владений Рима было явно недостаточно.

Как известно, союз с лузитанами дал некоторым современным историкам повод для новых обвинений полководца в измене или, по крайней мере, разрыве с отечеством[332]. Думается, что более плодотворна иная постановка вопроса — о нетрадиционности действий Сертория. Принципиальным новшеством с его стороны было то, что он на определенное время превратил в свою опору лузитан — они предоставили ему 4700 воинов из 8000, имевшихся в его распоряжении (Plut. Sert., 12, 2), сделав возможным само наступление против сулланцев. Неважно, были ли лузитаны врагами Рима или нет — они составили большую часть армии, используемой во внутриримской распре. Надо заметить, что Серторий серьезно рисковал — если бы он поссорился с лузитанами, уже находясь на их территории, то оказался бы в крайне тяжелом положении.

Итак, мятежный проконсул получил возможность возвратиться в Испанию, чтобы использовать ее в борьбе с сулланцами. Он добивался этого целый год, дважды высаживаясь в Иберии, захватывая плацдармы на Питиусе и в Мавретании. Наконец удача улыбнулась ему. Правильно ли он поступил, развернув наступление на Испанию? Не стоило ли ему действительно укрыться на Островах Блаженных, удаленность которых сама