Когда очередь подошла к концу, женщина спустилась вниз, легла на циновку и позволила перерезать себе горло.

Мужчина, выбранный Айштувенте на роль зятя, «тело стал потрошить, сперва резал внутренности, раздавал кусочки печени», а потом и все остальное, даже голову, разделал на куски-кусочки — точно по числу мужчин. И каждый устроил доставшийся ему кусочек мяса на шесте перед своим домом.

После ряда происшествий, которые не имеют к нашей теме прямого отношения, вся эта расчлененка превратилась в женщин, причем наилучшие женщины получились из мяса, срезанного с бедер и живота. «Все, кто совокупился с дочерью Айштувенте, нашли себе новых жен. Все обзавелись семьями и зажили счастливее, чем когда-либо раньше, — сообщает эта добрая легенда. — В тот вечер люди наелись, затем выспались, а утром вспомнили о духах. Мужчины сходили за ними и привели в деревню, а женщины только молча робели. Ведь эти новые женщины понятия не имели, кто такие духи... Такова история о том, как чамакоко истребили женщин. С той поры женщины поняли, как им надо себя вести, больше не вмешивались в отношения духов с мужчинами. Женщины стали духов бояться и уважать. Когда духи танцевали на поляне, женщин больше и не слышно было. А мужчины хоть и знали, что им разрешается говорить, но произносили они слова шепотом, с уважением».

Одним словом, хеппи-энд...

Коль скоро мы ведем речь о том, как создавалось половое равновесие на земле, то, конечно же, просто обязаны упомянуть о версиях возникновения тех или иных народов, согласно которым сначала появились женщины, а уж потом — мужчины. Иногда мифы лапидарны: вот, скажем, наши познания о происхождении индейцев пауни ограничиваются сведениями о том, что демиург Тирава сделал женщину, а затем послал ей мужчину. То же было и на западе Гренландии, где эскимоски возникли раньше эскимосов и, пока появились мужчины, вынуждены были сожительствовать со столбом густого дыма, который периодически извергал искры. А миф живущих в Индии сора, не размениваясь на частности, информирует о тех временах, когда народ сорй состоял из одних женщин, которые сами «сочетались», беременели и рожали. Как все это происходило, не сообщается; единственная подробность связана с мальчиками, которые рождались без костей и поэтому сразу умирали. Таких же, без скелета, обреченных на скорую смерть мальчиков рожали жившие какое-то время сами по себе женщины байга, которые оплодотворяли друг дружку попарно с помощью деревянных эрзац-членов; впрочем, иногда, если сильно приспичило, они превращались в птичек и летали в места, где мужчины имелись, а потом давали отчет своей правительнице, обладавшей громадной, до пояса бородой.

У некоторых народов подобные мифы содержат полновесные сюжеты. Взять хотя бы одну из версий появления племени арандаи-бинтуни. Возникшие первыми и обжившиеся на земле женщины услышали шум внутри ствола, рубанули по нему каменным топором, и им навстречу повалили мужчины. Каждой перепало по мужу: бойким симпа-тяшкам, которые растолкали всех локтями, достались отборные экземпляры, но и все прочие не были обижены — даже самая захудалая получила мужика, старого и лысого Ином-самху, пусть и не самого лучшего качества, однако ж годного к работам в поле и производству маленьких арандаев. Этот мужчина вылез из ствола без рта, ануса, ушей, а в пенисе не имел отверстия, но женщины нашли способ дать ему путевку в жизнь. Они подсунули Иномсамху в еду живую змею, и у бедняги с перепугу разверзлись рот и все прочее.

Из стволов, а точнее — из стеблей бамбука явились и мужчины еще одного новогвинейского племени — горных ара-пеш. Но в отличие от мужчин арандаи-бинтуни они могли выходить наружу без всякой помощи извне и неоднократно делали это, но затем возвращались обратно в свои убежища — похоже, перспектива жить вместе с женщинами их не вдохновляла. Более того, они проникали в отсутствие женщин в их дома, съедали все, что находили, а потом гадили в опустевшую тару и скрывались в бамбуковых стеблях. Безобразие это продолжалось до тех пор, пока одна женщина не выследила мужчин, а затем ночью, когда они спали, ее старшая сестра расщепила стебли топором. Женщины застали мужчин сонными, не способными к сопротивлению и тут же совокупились с ними. При дележе добычи не обошлось без склок и даже дошло до смертоубийства: младшая сестра отхватила себе самого лучшего мужика и поплатилась за это — старшая позвала ее ловить крабов и, когда та зазевалась, столкнула на нее кусок скалы. Вернувшись домой, она забрала себе ее кратковременного мужа, и, что характерно, он безропотно покорился судьбе...

Мифы урарина сохранили взаимоисключающие варианты возникновения этого индейского племени. Об одном — назовем его «мужским» — мы уже упомянули. Теперь пришло время рассказать о варианте «женском». Канва его вкратце такова: созданные волей демиурга ураринки жили припеваючи, не испытывая ни в чем нужды. Благосостояние их расположенной в перуанской Амазонии первобытной коммуны обеспечивал удав Айкагуйо. Причем, в отличие от мужчин, которые, как известно, мусорят, слоняются без дела и злоупотребляют излишествами, удав не имел вредных привычек и представал пред женские очи исключительно по вызову. Когда женщинам хотелось есть или возникали надобности по сексуальной части, они стучали палками от ткацкого станка, и Айкагуйо являлся как из-под земли, а точнее — из-под воды, поскольку был водоплавающим змеем. Женщины исправно рожали от удава девочек, и так продолжалось до тех пор, пока на горизонте не замаячили мужчины. Айкагуйо это сильно не понравилось, и он сожрал одного, другого, третьего... Но мужчин, видимо, оказалось так много, что удав смирился и более к женщинам не приплывал, а женщины стали жить с мужчинами и соответственно от них рожать.

Полинезийки с острова Тикопиа, входящего в Соломоновы острова, гармонично сожительствовали с летучими мышами. Женщинам была та польза, что от летучих мышей они беременели только девочками (мальчики им были в принципе не нужны), а летучим мышам было то хорошо, что женщины их подкармливали и не требовали алиментов. Но тут невесть откуда приплыл мужчина, летучих мышей перебил, зажарил и съел, а с женщинами беспорядочно совокупился, после чего они нарожали мальчиков. И теперь на Тико-пиа все как у всех.

Не менее экзотичный сожитель — черепаха (или черепах?!) — был у женщин папуасского племени папаратава. И как-то его угораздило проглотить где-то в дальних краях мужчину, который, однако, оказался не робкого десятка и сумел выйти из чрева, зарезав черепаху изнутри острым обломком бамбуковой флейты как раз в тот момент, когда черепаха прибыл к своим полюбовницам. Мужчина выбрался из трупа и направился в женское селение. Женщины при виде его стали разбегаться кто куда: столь ужаснул их мужской детородный орган (судя по всему, совершенно заурядный). «Это что такое? Для чего оно?» — наконец спросила самая смелая из папаратавок. Задав эти глупые вопросы (видимо, достаточные, чтобы ее сочли порядочной девушкой), она тут же отдалась пришлецу. Вдохновленные ее примером, из укрытий повылазили другие женщины, и небо мужчине показалось с овчинку: возможно, он даже проклял тот миг, когда, находясь в желудке черепахи, додумался разломать флейту и превратить ее в нож. Для племени все закончилось замечательно, поскольку все женщины забеременели и их дети положили начало новым поколениям. А вот для отца этих детей исход был прямо противоположный: в бесчисленных совокуплениях он повредил пенис. Больное место пришлось отрезать, и прародитель папаратава умер...