Когда в 1980-х годах я впервые обратил внимание на анрейвелинг, изучая рынок труда новоиспеченных врачей, об этом виде несостоятельности рынка говорили мало. В частности, я выяснил, что в далеких 1940-х студенты-медики должны были согласовать, где будет их первое рабочее место, за два года до окончания вуза. Если взглянуть на ситуацию под другим углом зрения, то нужно отметить, что больницам приходилось брать интернов и ординаторов из числа студентов, еще не приступивших к завершающей части своего медицинского образования, то есть собственно к работе в клинике. Каждая сторона чувствовала – и, учитывая обстоятельства, небезосновательно, – что если не действовать быстро, то лучшие места в интернатуре и лучших студентов расхватают конкуренты. Это вызывало хаос на рынке.

Сначала я решил, что анрейвелинг рынка – явление нетипичное, довольно редкий сбой, характерный только для относительно специфических рынков, например рынка труда врачей. Но мы с вами убедились, что это не так. По сути, анрейвелинг распространен гораздо шире, чем я считал раньше[26]. Например, во многих элитных университетах и колледжах в настоящее время более половины мест первокурсники занимают благодаря «обязывающему раннему приему», который, по сути, можно считать разновидностью предложения с обязательствами. Студенты подают заявление о поступлении в вуз раньше обычного срока и обязуются в случае принятия учиться именно здесь и не пытаться поступить в другие колледжи и университеты. А некоторые частные школы зачисляют детей фактически с рождения. Например, в английской Везерби-скул, где учились принцы Уильям и Гарри, в начале каждого месяца заполняются места, зарезервированные для новорожденных. Школа даже рекомендует женщинам, планирующим прибегнуть при родах к кесареву сечению, назначать операцию на первые числа месяца, чтобы устроить своего ребенка раньше, чем все места будут заняты.

По сути, анрейвелинг рынка – проблема старая. В средневековой Англии торговля до официального открытия рынка называлась упреждением и считалась преступлением. Сегодня такое поведение не карается законом, но попробуйте сказать это продавцам, приезжающим на сельскохозяйственную ярмарку недалеко от моего дома, которые отказываются продавать мне что-либо до открытия из страха быть вовлеченными в безудержную гонку с другими торговцами в том, кто будет первым устанавливать цены. Эти фермеры служат примером превосходного самоконтроля, хотя, возможно, и не без небольшой помощи муниципальных властей, которые выдают им лицензию на использование улицы для торговли только в определенные часы дня.

К сожалению, анрейвелинг не всегда можно предотвратить путем жесткого самоконтроля. Предположим, некая юридическая фирма, придерживаясь правил, занимается вербовкой новых сотрудников в строго установленные сроки. Однако если конкуренты начинают делать это раньше времени, ее жертва будет неоправданной. Тот же страх отстать от остальных побуждал оклахомских пионеров нечестно захватывать участки земли. Таким образом, чаще всего самоконтроль не позволяет сдерживать анрейвелинг рынка. Даже если вы образец самообладания, достаточно простого подозрения, что другие участники пытаются опередить вас, и вы тут же ринетесь в бой. Другой способ действий был бы нерациональным.

На многих рынках вначале наблюдается медленный анрейвелинг, который в определенный момент вдруг становится безудержным. Зачастую только тогда участники рынка замечают, что выгода от небольшого фальстарта полностью нивелируется затратами на соревнование с теми, кто заключает сделки слишком рано. И в конце концов начинаются попытки достичь консенсуса, чтобы остановить эту гонку и восстановить нормальное положение вещей. В этот момент стоит подумать о новом дизайне рынка.

Позвольте рассказать вам о том, как благодаря разработке несложного дизайна удалось остановить анрейвелинг и исправить ситуацию на рынке, где это явление было единственной причиной плохой работы. Идея заключалась в снятии требования самоконтроля с тех, кто испытывал соблазн сделать ранние предложения, и перекладывании его на тех, кому эти предложения поступали.

Если вам еще нет пятидесяти, вы, вероятно, не знаете, чем занимается врач-гастроэнтеролог. Простыми словами, это врач – специалист по заболеваниям пищеварительной системы человека. По достижении пятидесяти лет всем людям настоятельно рекомендуется регулярно посещать кабинет этого врача, чтобы вовремя выявить ранние признаки онкологического заболевания толстой кишки.

Чтобы стать гастроэнтерологом, врач должен пройти феллоушип – двухгодичный дополнительный курс узкой специализации после первой работы, или окончить интернатуру (ординатуру) после медицинского института. Рынок клинической ординатуры я изучал первым, здесь же я обнаружил такое явление, как анрейвелинг. Сегодня ситуация на нем совсем иная: молодых врачей распределяют в ординатуры на последнем курсе медицинского института, и делается это на плотном, неперенасыщенном и вполне безопасном рынке (подробнее об этом я расскажу в главе 8).

Клиническая ординатура, которую должен пройти каждый будущий гастроэнтеролог, относится к терапевтической медицине; длится она три года. Так что теоретически место врача-гастроэнтеролога можно получить только при наличии трех лет опыта профессиональной деятельности. К сожалению, анрейвелинг этого рынка привел к тому, что подбор специалистов производился раньше положенного времени. Иногда ординаторы первого года оказывались на собеседовании о приеме на работу, которую они могли получить только через два года. Как правило, этот подход дорого стоил как руководителям узкоспециализированных программ повышения квалификации врачей, потому что они нанимали совсем неопытных ординаторов, так и молодым врачам, которым приходилось выбирать узкую специальность, прежде чем они успевали понять, к чему у них лежит душа.

Изучая анрейвелинг этого рынка, мы с коллегой Мюриэль Нидерле обнаружили, что руководители программ предпочитали брать тех, кто проходил ординатуру в их больнице, так как приглашать молодого специалиста, работающего только первый год после института, было относительно безопасно только в том случае, если была возможность получить надежные рекомендации от коллег.

Такое ограничение пула кандидатов существенно уменьшало разнообразие молодого медперсонала. Руководители программ клинической подготовки врачей не заметили – пока не увидели результаты нашего исследования, – что наем «своих» стал повсеместным. Только тогда они осознали, что индивидуальная, по их мнению, проблема на самом деле является проблемой всего рынка в целом. И это, разумеется, вызвало всплеск интереса к подбору персонала на более поздних этапах.

Со временем мы с Мюриэль помогли спланировать и создать информационно-координационный центр для распределения ординаторов, подобный тому, который распределял выпускников медицинских факультетов по ординатурам. Однако до тех пор руководители узкоспециализированных медицинских программ не доверяли друг другу и, ожидая открытия координационного центра, отказывались сотрудничать. Все они боялись, что коллеги будут и впредь использовать подход ранних предложений с обязательствами. Их беспокоило то, что, пока они будут дожидаться открытия координационного центра, менее щепетильные коллеги разберут лучших кандидатов.