За праздничным столом в Марининой деревне разгулявшаяся родня бесцеремонно интересовалась впечатлениями Стива и его планами на будущее. Он понимал их вопросы, но его ответы переводила Марина, краснея и бледнея от смущения.

– Ну что, Стива, любишь нашу Марину? – в итоге был задан такой простой и естественный вопрос, почти не требующий ответа. Но Стив в этот раз замолчал надолго. Марина поняла его смущение и чуть не провалилась под стол. Для английского менталитета Стива вопрос был слишком личным, чтобы обсуждать его за столом с едва знакомыми людьми. Для русского менталитета потенциального тестя это был самый естественный вопрос, который он мог задать. Конечно, жених должен был заверить, что он страстно любит свою молодую невесту и мечтает жениться как можно скорее. Иначе зачем он преодолел путь длиной в пять тысяч километров и сидит теперь за праздничным столом с ее родней и пьет водку. Стив молчал. В какой-то момент Марине показалось, что случилась катастрофа, и она поспешила замять ситуацию и увести жениха из-за стола. На его возмущенные жалобы на бестактность подобных вопросов Марина разразилась слезами.

– Ты не понимаешь, как ты только что опозорил меня в их глазах! Они же уверены, что ты любишь меня и хочешь жениться, что ты ради этого приехал ко мне на родину, чтобы просить их разрешения…

– Я? Разрешения? Это что, так принято? Они могут не разрешить?

– Нет, они разрешат. Но ты должен был… О, Господи, Стив, я просто не знаю, как объяснить тебе. Ну, разве ты не мог просто ответить «да, люблю».

– Почему я должен говорить им о том, что я чувствую?

– Стив, зачем ты приехал?

– Я приехал увидеть тебя.

– И только? Для них это непонятно! Через год ты снова приедешь увидеть меня?

– Через год я не смогу приехать к тебе, по крайней мере, не на свой день рождения. Мне будет сорок лет, и моя сестра будет устраивать большой праздник. Нет, через год я буду в Лондоне.

– А где буду через год я? – хотелось закричать Марине, но она только расплакалась.

Стив уехал через неделю, а Марина еще месяц ревела. Она вдруг впервые за время их знакомства поняла, что разница в менталитетах – это не такая уж незначительная штука, и у них нет ничего, что бы помогло преодолеть ее. Их не связывала даже любовь. Он хотел получить ее молодость и красоту. Она – его комфортный дом и западную страну. И, несмотря на всю ее готовность приносить немыслимые жертвы, он никак не хотел делать ответных шагов со своей стороны. Он уехал, так и не заговорив о будущем. А Марина оканчивала университет, у нее не было работы, не было жилья в городе, не было определенных планов на будущее. Она ругала себя за то, что не поставила вопрос ребром перед Стивом, ругала его за то, что он так и не заговорил о совместном будущем. Ругала подружек, которые устроили голливудский сериал из их отношений, обижалась на родителей, которые требовали от нее конкретных ответов на конкретные вопросы. Кто бы дал эти конкретные ответы ей самой…

– Ты приедешь в этом году в Англию? – спрашивал Стив по телефону.

– Я очень хочу в Англию, Стива, но я не могу попасть туда в этом году. Мне не дадут визу.

– Почему ты не едешь в этом году на ферму? – спрашивал Стивен.

– Потому что я уже больше не студентка. Потому что я уже наработалась на ферме, Стива. Потому что ферма – это не то, что мне нужно.

– Но тогда тебе нужно поискать другую программу.

– Я окончила вуз. Мне нужно искать работу и жилье.

– Если бы ты была в Лондоне, я бы помог тебе найти работу или жилье.

– Может, и мужа в придачу, – хотелось добавить Марине, но она промолчала.

– Приезжай ко мне в гости, – попрощался Стив.

– Конечно, Стива, ноу проблемс. Ты очень добр.

Но автобусы в этот вечер в Лондон не ходили.

Человек-оркестр

Моя подруга выходит замуж. Познакомилась в Интернете с одним колумбийцем, пару раз прилетала в Лондон, он съездил в Россию познакомиться с ее семьей, и вот уже через несколько месяцев встал вопрос о свадьбе. Колумбийский жених находится в Великобритании на долгосрочной рабочей визе, жить молодые собираются в Лондоне, поэтому и свадьбу решили отмечать здесь же. Затрат много, а окупиться подобная свадьба не может в принципе, потому что знакомых – раз, два и обчелся. Звонит мне невеста за месяц до события и интересуется, нет ли у меня в Лондоне знакомого фотографа или видеооператора, а заодно парикмахера и визажиста.

– Дорогая моя, я работаю в русской газете. Конечно, у меня есть все!

Через десять минут я набираю номер Эдика, и мы обговариваем время, место и необходимый антураж. А также особые обстоятельства. Мол, так и так, ни семьи, ни друзей, окраинный район Лондона, только официальная церемония, пустая церковь, несколько знакомых, небольшой фуршет в церковном дворе, а хочется, чтобы запомнилось, и было, что подружкам показать. Никто же не хочет знать правду! Всем подавай красивую сказку про прекрасного принца и роскошную свадьбу в знаменитой столице Европы. Магическое слово «Лондон»!

Колумбийский жених приятно удивлен русскими ценами. Он уже понял, что судьба занесла его в самый дорогой город мира, и привык за все платить по высоким английским стандартам. А тут вдруг такое впечатляющее портфолио и сайт… Соглашается, не раздумывая. Решает, что я как подружка невесты, устроила им хорошую скидку.

Мы с Эдиком знакомы давно, еще по журналистским делам. Готовил он как-то для нашей газеты материал о «Русской Зиме» на Трафальгарской площади. Отснял мероприятие на камеру, сделал фильм, написал и отредактировал статью, и приложил превосходные фотографии, качественные, контрастные, сюжетные. Сам же предложил схему верстки своего материала. Сказал, что может не только готовить материалы по интересным русским мероприятиям, но и находить мероприятия, достойные внимания. Потому что уже много лет в Лондоне и знает, где что происходит. Такая уж у него профессия. Мы просто потеряли дар речи от изумления. Всем работу сэкономил. Ни редактору, ни корректору, ни верстальщику делать нечего. Решили сразу же брать его в коллектив. Потому что такой человек-оркестр в любом коллективе пригодится. А уже потом в спокойной обстановке своей домашней фотостудии Эдик признался, что роль человека-оркестра он играет последние пятнадцать лет, с тех пор как он, выпускник лингвистического факультета, пришел работать на украинское региональное телевидение.

– На телевидение я пришел как тележурналист, потому что у меня было филологическое образование. Причем, учился я русской филологии, а работать пришлось с украинским языком, которым я владел только как разговорным, и ни в школе, ни в институте его не учил. Первый сюжет я написал на русском языке и попытался перевести его на украинский. Понял, что не играет, и уже с тех пор худо-бедно начал писать на украинском. С первых же дней стал осваивать киносъемку – никто не принуждал, конечно, просто было время и желание. Сначала учился у наших, более опытных операторов с кинематографическим образованием. Потом я уже на курсах прошел азы новостной видеосъемки в Киеве. Потому что я на телевидение пришел как самоучка. Региональное телевидение предполагало просто наличие высшего образования, хорошо, если филологическое, ну и историческое тоже ничего. В журналисты тогда шли все, кто хотел, было бы желание и умение писать. Середина девяностых годов, Союз развалился, Украина отстаивала свой язык и культуру, поэтому региональное телевидение активно развивалось. Постоянно нужны были кадры, отчасти и потому, что страшная текучка – денег на зарплаты отводили немного. Для интереса человек мог поработать год-другой за копейки, а, набравшись опыта и мастерства, уже не видел дальнейших перспектив. Я тоже не увидел. Хотя через несколько лет я уже все освоил, и на телевидении мог делать все. Я работал как журналист, как диктор, оператор, репортер, монтировал свои