смогла ответить ему, ком из слов встал в горле. Он медленно отпустил ее плечи, отошел на пару шагов, уперся кулаками в столешницу, нависнув над столом.

— Настя. Сейчас подумай и ответь на мой простой вопрос. Но учти, спрашиваю последний раз. К этой теме я больше никогда не вернусь. Подыхать буду, но никогда, слышишь, никогда больше не спрошу у тебя. Ты будешь моей любимой женщиной? — Он повернул к ней лицо, смотрел на нее пристально, не мигая, боясь пропустить ее эмоции. — В твоих руках моя жизнь.

Наступила тишина. Звенящая тишина, которая резала по ушам, нервам и душам. Настя разрывалась от переполнявших ее чувств. Она сама себе уже давно ответила на этот вопрос. Потом набралась решимости и четко произнесла:

— Нет, Максим. Не сейчас. Не хочешь услышать меня.

Он молча развернулся и вышел из квартиры, оставив входную дверь распахнутой.

Она подошла к столу, рухнула на табурет, оперлась спиной о стену, закрыла глаза и тихо завыла: «Ну почему ты не можешь понять и услышать меня?». Она сидела так долго, пока в квартиру не зашла соседка.

— Эй, Настя, почему дверь нараспашку? — увидел девушку, засуетилась, — родненькая, что случилось то? На тебе лица нет.

— Все нормально, теть Лида, все нормально. Бывало хуже.

Глава 18

После этого дня Макс на занятиях не появлялся. Позднее Настя узнала, что он экстерном сдал все зимние зачеты и экзамены. Экзамен по ее предмету у него был только летом. Она продолжала ходить на учебу, читала лекции, общалась с коллегами. Но от прежней Ольги осталась оболочка. Ольга пыталась растормошить ее. Настя поддерживала с ней беседы, по-прежнему по утрам пили с ней чай. Но она все больше отстранялась от жизни. Даже «Жабович» как-то отстал от нее. Каждый день был похож на другой такой же. Она приходила на работу, потом поздно вечером ехала домой. Тоска. Боль. Зима.

В середине января ее вызвала к себе Галина Федоровна.

— Проходи, Анастасия. Я не буду ходить вокруг да около. Спрошу прямо. Что с тобой происходит?

— Все в порядке, Галина Федоровна. Был трудный период, сейчас уже все наладилось, — упавшим голосом ответила Настя.

— Да какой наладилось? Ты себя видела? Я мать свою хоронила пять лет назад, так она и то краше в гробу выглядела. Что происходит? Тебе нужна какая-то помощь от нас, меня лично?

— Спасибо, — слабо улыбнулась девушка. — Я действительно скоро буду в норме. Помощи мне не требуется.

***

Настя взяла себя в руки, решила, что доработает этот год и переведется в другой город, чтобы больше не встречаться с Максимом. Жить с ним в одном городе она не сможет. Не сможет увидеть его с другой женщиной. Не сможет узнать, что он женился и у него появились дети. Тупая боль разливалась от этих мыслей у нее в груди.

Она каждый день вспоминала их последний разговор. Прокручивала каждое сказанное им слово и свои ответы. Она понимала, что они не услышали друг друга. Он не услышал ее, когда она предлагала подождать. Она не поняла его любовь. Может неправильную, болезненную, но любовь. Его глаза не шутили, когда он признался ей в любви. Но из-за своего юношеского эгоизма он не смог понять одного, что она не сможет бросить свою работу, бросить всю свою жизнь. Он не был готов ради любви подождать несколько месяцев. И можно ли назвать эти отношения любовью? Скорее, его чувства были похожи на болезнь.

Любила ли она Макса? Она много раз задавала себе этот вопрос. Но никогда не могла ответить на него. После того, как они провели две ночи, полные страсти, ее душа и тело тянулись с Максу. Но каждый раз сознание тыкало ее, как нерадивого котенка в вечные конфликты Макса с девушками, которых вокруг него было слишком много. Хотела ли она быть в эпицентре этих конфликтов? Категорическое нет. Когда она вспоминала его глаза, губы, руки, по телу волнами шло приятное тепло, оно отзывалось и требовало бросить все и примчаться к нему, броситься на шею и быть с ним. И опять ехидное сознание подкидывала картинки, как очередная девица таскает ее за волосы. Смог бы Макс оградить ее от этого, она не знает. И не смогла ответить сама себе, будет ли Макс верен ей если она согласиться быть с ним. Пережить измену она не смогла бы. Никогда.

Иногда она обдумывала слова Макса о том, что он стал для нее «подорожником» на больное место. Возможно, он в чем-то был прав. Благодаря ему она спокойно перенесла предательство Ильи. Через два дня, проведенных с Максом, их отношения с Ильей казались ей такими далекими и чужими, как-будто это был кто-то другой, а не она. Она не понимала, как она могла любить этого человека. Как доверяла ему.

Постепенно она уверила себя, что никакой любви у нее к Максу не было и не могло быть. Как мантру она повторяла «я старше его, я его преподаватель, у нас ничего не могло бы получиться». Она уверила себя, что это было простое увлечение красивым парнем, отличным любовником. Не больше. На этой мысли она решила остаться.

Но как же болит по сердце и по ночам слезы не дают уснуть. Сколько она выплакала их, сколько провела бессонных ночей.

***

Проходило время. Настя на людях старалась не показывать, как у нее больно на сердце. Что ее душа завывает, когда она вспоминает последний разговор с Максимом. Она запретила себе показывать свои эмоции другим. Только улыбка, только вежливое общение со студентами. На лекциях она встречалась с Виктором, другом Макса. Неоднократно хотела подойти к нему, узнать о делах Макса. Но каждый раз останавливала себя.

Виктор относился к ней слишком внимательно. Несколько раз сам приходил к ней в рабочий кабинет, задавал вопросы по темам лекций. Но они никогда не разговаривали о Максе. Он видел, как она похудела, ее круги под глазами. Как она смотрит на него, желая узнать о Максе, но молчит. И он тоже молчал. Виктор и со своим другом тоже не разговаривал о Насте. Макс категорически запретил упоминать ее имя при нем.

Виктор не знал, что произошло между Настей и Максом, друг так и не сказал об этом ни слова. Он просто ушел в себя, замкнулся. Такого Макса он не видел никогда. Как-то на его вопрос, что с ним происходит, Макс ответил: «Прежний Макс Соколовский умер». Макс продолжал ходить на тренировки, занимался с каким-то остервенением. Загонял себя до кровавого пота.