Вопрос о похищении или пропаже офицера был снят. Этого ствола оказалось достаточно для подтверждения факта смерти. Почему же в вертушке очутился не Берендей, как сообщили вначале, а совсем другой? Когда Сашка подошел к перегруженному борту, и пилот увидал нашего толстяка, он наотрез отказался с ним лететь.

— Лишний вес! Дайте сопровождающего полегче.

К вертолету подошел Соловей, практически такой же по габаритам.

— Вы что, издеваетесь? — воскликнул летчик.

— Пусть возьмут меня! — вызвался худощавый Васильев, не летавший ни разу в вертушке.

Он слетал в первый и последний раз. Берендею, таким образом, дико повезло. Неделю пока продолжалась операция и неделю по ее окончанию Саня и Соловей отмечали свое чудесное спасение беспробудным запоем.

Рейд не удался! Вертолет сбили, ребята погибли, а тут еще и бородавку на руке сорвал, и та сильно кровоточила. Медик Саша Пережогин заметил это и спросил:

— Никифор, что с рукой? Дай перевяжу! Не дай бог, инфекцию занесешь.

— Саша! Это бородавка. Достали они меня! По всей руке пошли, уже штук пятнадцать! Не знаю, что с ними делать.

— Что делать? Я тебе помогу! Я ведь дерматолог и венеролог! Вернемся с гор, приходи в медпункт — выжжем эту дрянь.

— Ах! Шурик, ты меня сильно выручишь! Надоели эти заразы, язви их душу! С меня коньяк!

Целую неделю я мысленно готовился к экзекуции и, глядя на бородавки, говорил им: «Ну, что? Кранты вам! Пришел конец, проклятые! Выжгу! Как пить дать, выжгу! Изничтожу!»

Несколько дней после боевых прошли в суете из-за очередной комиссии, и до санчасти было никак не дойти. Но каждый день я обещал себе, что завтра обязательно пойду прижигать. И как-то утром я с удивлением обнаружил, что выводить практически нечего. Бородавки, шелушась, облезли или отвалились. Радости не было предела. Мучения отменялись, все прошло само собой. И позднее как только самая малюсенькая бородавочка где-нибудь появлялась, я ее сразу предупреждал: «Выжгу!» И она, пугаясь, быстро исчезала. Великая вещь — самовнушение!

Я вошел в свою комнату и не узнал ее. Как она изменилась за две недели моего пребывания в горах. Словно по ней прошло стадо мамонтов или пронесся смерч. Во-первых, дверь была снесена с петель. Окно полностью разбито, и ветер шевелил выцветшие занавески и оборванную светомаскировку. Один из карнизов валялся на койке комбата. Оторванная и расколотая дверца шкафа лежала вдоль стены. Лужа запекшейся крови на полу, загаженном, кроме того, остатками закуски и «бычками». В углу рядком стояло штук шесть пустых бутылок коньяка и водки. Из-под кровати торчал мой открытый чемодан, в котором кто-то тщательно порылся. Сбросив на кровать нагрудник с магазинами и гранатами, я устало присел на нее… Что же тут произошло? Погром? Налет? В дверях появился Борис Петрович, дежурный по ЦБУ. Он оглядел обстановку и ехидно хохотнул.

— Петрович, что тут было? — возмутился я.

Старый «лис» Борис Петрович рассказал забавную историю с печальными и для меня тоже последствиями. Был не погром, а дебош…

После отпуска по ранению, проездом к новому месту службы в комнату заявился майор Степанцов. Покидая коллектив доблестного первого батальона, он решил устроить банкет, заодно обмыть орден за ранение. В то время пока полк воевал, Степанцов решил обойтись компанией тыловых героев. Саня набрал собутыльников в штабе: Зверева и Боченкина, начальника оркестра и Гамаюна (Петровича). Для услаждения души и тела пригласил Эльку и «стюардессу». Сашка вскрыл мой красный чемодан, переоделся в новенький горный костюм, повесил на портупею АПС (мой трофей). Орел! Герой! Можно теперь рисоваться перед теми, кто в горы не ходил и пороха не нюхал…

После употребления внутрь большей части спиртного, когда включили магнитофон и загрохотала музыка, у Сашки развязался язык.

— Элечка, иди ко мне, ласточка! Дай тебя приголублю! Я тебя очень хочу! — промямлил, шлепая слюнявыми губами, Степанцов.

— Пошел вон, мокрогубый козел! — с презрением крикнула Элеонора. — Если каждому давать, изшоркаюсь, изотрусь.

— Эля! Не бойся! — рассмеялся начальник оркестра, большой весельчак и балагур. — Можешь смело прыгать в койку, когда захочешь.

— Вот именно, когда захочу и с кем захочу, — фыркнула Элеонора. — Я сейчас желаю танцевать, а не ублажать этого потного болвана!

Девчонка отбросила табурет и заскочила на стол, сметая ногами посуду. Вообще у нее был такой бзик. Выпила — душа на распашку, развеселилась и на стол. Танцы, пляски, стриптиз! Безбашенная…

— Одесситка! А ну, марш со стола! — дал ей команду майор Зверев.

Но деваху было не удержать. Она пнула ногой по протянутым рукам Степанцова, поддела туфлей пепельницу, из которой в полете посыпались серым дождем пепел, окурки, спички. Задрала юбку, демонстрируя просвечивающие трусики.

— Ах, ты, стерва! — рявкнул пьяный Зверев. Он схватил танцоршу за руку и, чуть притянув к себе, влепил звучную пощечину. Девица упала вниз со стола, ударившись задницей об пол. Ушиблась она не сильно, так как успела сгруппироваться в полете. Эх, не будил бы он лучше лихо, пока оно тихо! Элька в юности была чемпионкой республики по каратэ, о чем пьяный майор не подозревал. (Узнал он об этом только на следующий день в санчасти, где приходил в себя). Не успел майор опомниться, как получил мощнейший удар ногой в лицо, а затем двумя ногами в грудь. Ему еще повезло, что она не одела туфли на шпильках. Одесситка метнула табурет в голову строевика и нанесла удар кулачком по печени. Боченкин, охнув, свалился. Оркестрант шустро забрался под стол, не желая подставлять физиономию. Степанцов на мгновение схватил Эльку за руку, но тут же получил удар локтем в зубы и пяткой промеж ног. Кто метнул бутылку в окно, кто снес, убегая, двери с петель — точно неизвестно. Штабным досталось по первое число.

Гамаюн сопровождал рассказ о случившемся поглаживанием опухшей щеки и лилового фингала под глазом.

— Вот так посидели, отметили орден. Порезвились, размялись, — грустно закончил «ЦБУшник» свою «сагу».

— Борис Петрович! А не знаешь случайно, где моя тельняшка, горный костюм и пистолет? — поинтересовался я, роясь в чемодане.

— Наверное, у Степанцова. Кроме него, взять некому. Он «стволом» хвалился: автоматический, четырнадцать патронов! Генеральский пистолет! Езжай на Суруби, попробуй забрать. Но он не отдаст, не признается.

— Н-да! А Зверев соответствует своей фамилии! — недобро усмехнулся я. — Зачем девку-то в ухо звезданул? Если бы не это, то она бы комнату нам не разгромила!

— Дурак — он и есть дурак! Кто спорит. Он как выпьет лишнего, постоянно драться лезет. Ну ладно, с мужиками, а тут — баба! Эх, ты бы видел, замполит, его лицо! Картина — «ужасы войны». Зайди к нам в комнату, взгляни!

— А что его выписали из санчасти? Так быстро? Повезло. Надо было отделать покрепче.

— «Зверюга» вынужден работать. Он в полку за начальника штаба оставался. Тут комиссия из Ташкента прибыла. Официальная версия: свалился в темноте на камень, проверяя ночью караул.