Так что же предпринять?

* * *

— Мы приблизились еще на двадцать ярдов, — заметил Ореза с удовлетворением и печалью.

Старшина заметил, что он даже не смотрит назад. Он знает. Он должен знать. Боже мой, подумал главный старшина Ореза, какой же ты умелый моряк, сожалея о своих насмешках по его адресу. Впрочем, он не мог не знать, что это всего лишь добродушные шутки, как принято между моряками. Кроме того, продолжая эту гонку, он вел себя достойно по отношению к Орезе. На борту яхты имелось оружие. Он мог повернуть и выстрелить в сторону катера, чтобы отвлечь внимание преследователей. Но он не сделал этого, и Португалец Ореза знал причину. Это нарушило бы правило такой гонки. Он делал все возможное, чтобы опередить патрульный катер, и, когда наступит неизбежный конец, он признает поражение, и оба воспримут это со смешаным чувством гордости и печали, но это не помешает им уважать друг друга.

— Скоро стемнеет, — заметил Томлинсон, нарушая размышления старшины. Мальчишка просто ничего не понимает, подумал Ореза, но ведь это совсем зеленый младший лейтенант. Может быть, когда-нибудь он научится. Обычно офицеры овладевали законами моря, и Ореза надеялся, что сегодняшний урок чему-то научит Томлинсона.

— Да, но недостаточно быстро для него, сэр. Ореза окинул взглядом море. Торговый корабль, идущий под французским флагом, занимал почти треть видимого горизонта. Загруженный, похоже, меньше чем наполовину, он высоко поднимался над водой, а его недавно покрашенные борта сверкали в лучах заходящего солнца. Команда корабля не имела ни малейшего представления о том, что происходит совсем рядом. Новый корабль, заметил старшина, его выпуклый округлый нос отбрасывает пенящиеся волны, по которым так ловко скользит преследуемая им яхта.

* * *

Самым быстрым и простым решением было бы провести за собой патрульный катер вдоль правого борта сухогруза и затем резко свернуть перед самым носом, пересечь его курс и уже после этого взорвать яхту.., но.., есть еще один способ, намного лучше...

* * *

— Вот! — Ореза повернул штурвал градусов на десять, соскальзывая влево и сразу сокращая расстояние почти на пятьдесят ярдов. Затем он повернул руль в противоположную сторону, перепрыгнул через пятифутовую волну и приготовился еще раз повторить маневр. Один из молодых матросов издал одобрительный возглас.

— , Видите, мистер Томлинсон? У нас лучшая конфигурация корпуса для тех маневров, которыми он пользуется. В безветренную погоду он может чуть опередить нас, но не при волнении на море. Для этого и строят патрульные катера. — За последние две минуты расстояние между ними сократилось наполовину.

— Вы уверены, что хотите закончить эту гонку, Ореза? — спросил младший лейтенант Томлинсон.

Значит, он не так уж и глуп, а? Ну что ж, ведь он — офицер, а офицеры тоже иногда бывают умными.

— Все гонки когда-нибудь заканчиваются, сэр. Всегда в них бывает победитель и проигравший, — напомнил Ореза, надеясь, что это понимает и его друг. Португалец сунул руку в карман рубашки за сигаретой и закурил левой рукой, тогда как правая — скорее кончики пальцев — поворачивала штурвал, приспосабливаясь к каждой волне на морской поверхности, как диктовал то его мозг. Он сказал Томлинсону, что настигнет яхту через двадцать минут. Такая оценка оказалась пессимистической. Ореза не сомневался, что это произойдет скорее.

Он снова окинул взглядом водную поверхность перед собой.

Множество судов, главным образом возвращавшихся в порт, ни одно из них не замечало развернувшейся гонки. На патрульном катере не были включены сигнальные огни, выделяющие его как полицейский катер. Ореза не любил их — это казалось ему оскорблением его морской профессии. Когда корабль береговой охраны Соединенных Штатов подходит к борту другого судна, вам не нужны сигнальные огни морской полиции. К тому же эта гонка носила личный характер, ее видели и понимали только профессионалы. Именно так и должно все обстоять, потому что зрители только мешают, Отвлекая игроков от самой игры.

* * *

Он поравнялся уже с серединой сухогруза... Португалец проглотил приманку, как и следовало ожидать, подумал Келли. Но какой хороший моряк, как умело управляет катером. Еще немного, и он догнал бы его, лишив Келли всякой возможности что-то предпринять. Но теперь план был близок к осуществлению.., вот показался выпуклый нос корабля, похожий на луковицу. С мостика высоко над головой смотрел вниз матрос, как тогда, во время первого дня с Пэм, вспомнил Келли, и его пронзила острая боль. Как давно, сколько событий произошло с тех пор. Правильно ли он поступал? Кто сможет судить его? Келли потряс головой. Пусть Бог станет его судьей. В первый раз за время гонки он оглянулся назад, измеряя взглядом расстояние. Как близко, как чертовски близко.

* * *

Сорокафутовый патрульный катер чуть присел на корму и, приподняв нос градусов на пятнадцать, рассекал своим прочным корпусом волны кильватерной струи. Он покачивался с борта на борт градусов на двадцать, мощные морские дизели издавали какой-то хищный рев. И все это находилось в руках Орезы — управление двигателями и штурвалом, — а его глаза смотрели вперед, измеряя и оценивая каждую волну, каждый ярд дистанции. Преследуемая яхта делала точно то же самое, выжимая последний дюйм скорости из своих двигателей, ее рулевой полагался на свой опыт и умение. Но то, что имелось в его распоряжении, чуть уступало возможностям Португальца, и, хотя он жалел об этом, положение вещей не изменить.

И тут Ореза впервые увидел лицо мужчины, смотрящее назад.

Твое время кончилось, мой друг. Давай закончим эту гонку с честью. Может быть, тебе повезет, через некоторое время тебя выпустят на свободу и мы снова станем друзьями.

— Сбавь обороты и поверни на правый борт, — сказал Ореза, даже не заметив, что говорит вслух, и каждый матрос на борту думал то же самое, довольный тем, что и шкипер смотрит на вещи так же. Гонка продолжалась всего полчаса, но эту морскую историю они запомнят на всю жизнь.

Человек снова повернул голову. Ореза отставал теперь от яхты всего на половину длины сухогруза. Он уже мог легко прочитать на транце название яхты, и не было смысла состязаться дальше, до последнего фута. Это всего лишь испортит гонку, продемонстрирует низость духа, не имеющую места на море. Так могут поступать яхтсмены, но не профессионалы.

И тут Келли сделал нечто совершенно неожиданное. Ореза первым заметил это. Глаза Келли измерили расстояние один раз, затем второй и третий, и в каждом случае ответ являлся отрицательным. Ореза быстро протянул руку к микрофону.

— Нет, не пытайся! — закричал старшина в микрофон на частоте береговой охраны.

— Что? — тут же спросил Томлинсон.

Не делай это! молча кричал мозг Орезы, внезапно оставшийся одним в крошечном мире, читая мысли другого и приходя в ужас от прочитанного. Так не должно кончаться ничто. В таком поступке нет чести.

* * *

Келли повернул штурвал, выравнивая яхту после очередной волны и внимательно следя за пенящейся водой у выпуклого носа сухогруза. Когда наступил решающий момент, он резко крутанул штурвал и положил руль на самый борт. С катера донесся тревожный крик. Это был голос Португальца, и Келли улыбнулся, услышав его. Какой он хороший парень. Жизнь без таких людей станет очень одинокой.