На западе ставка делалась на Германию. Ее избрали в качестве "слабого звена в цепи империализма". Проигравшая войну, заклейменная как агрессор, она изнемогала от послевоенных тягот, усугубленных наложенными на нее репарациями. Поэтому здесь, по коммунистическим расчетам, можно было ожидать следующий революционный взрыв. С Германией всячески налаживались связи, было заключено торговое соглашение, а в 1922 г. — Раппальский договор. Рассматривая Германию как потенциального союзника в грядущей войне с "мировым империализмом", не кто иной, как Советский Союз, способствовал ее возрождению — не только экономическому и политическому, но и военному. Германофилами в советском командовании считались Ворошилов, Егоров, Якир. По Версальскому договору немцам запрещалось иметь военные училища, и большевики принялись активно помогать им в подготовке армейских кадров, широко распахнув двери своих училищ и академий для офицеров вермахта. В 20-х годах германские летчики обучались на базе в Липецке, танкисты — под Казанью, под Саратовом был создан совместный полигон для испытаний боевых отравляющих веществ. Германские делегации присутствовали на всех учениях и маневрах Красной армии. Такое тесное сотрудничество продолжалось вплоть до 1933 г., до прихода к власти Гитлера…

В общем, нетрудно увидеть, что ни одно из перечисленных внешнеполитических достижений в итоге не пошло на пользу ни России, ни самой компартии, ни хотя бы ее руководству.

С окончанием гражданской войны почти совпадает смерть В. И. Ленина. Или, во всяком случае, завершение его деятельности во главе государства. Будто этот страшный человечек появился только для того, чтобы отыграть свою роль в трагедии гибели России — и уйти. Начавшиеся после Сталина, и особенно в «перестроечные» годы, попытки реабилитировать Ленина, спасти его мудрый и светлый имидж на основе "политического завещания" — нескольких страничек работ, продиктованных урывками в промежутке между двумя инсультами, вполне объяснимы. Ведь остальные десятки томов его «наследия» посвящены теории и практике пути военного коммунизма. И все теории, заполнившие эти десятки томов, рано или поздно провалились, показали свою полную несостоятельность.

Но вряд ли можно серьезно говорить о каком-то идеальном, в корне изменившемся за несколько месяцев жизни "ленинском пути развития". Вождь часто и очень круто менял тактику, линии проведения своей политики, сама же политика не менялась никогда. Несколько отрывочных статеек, а тем более выдираемых из них цитат, не дают ни малейших оснований говорить о "новом пути". Скорее наоборот, они подтверждают прежние установки.

"На основе рабоче-крестьянской власти и советского строя двинуться догонять другие народы…"

Расширение компетенции Госплана, т. е. усиление не рыночных, а государственных рычагов экономики. А ленинский "строй цивилизованных кооператоров" осуществляется "при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией". И те кооперативы, которые имел в виду Ленин, основаны "на государственной земле при средствах производства, принадлежащих государству", при "обеспечении руководства за пролетариатом по отношению к крестьянству". Т. е. его взгляды ничем не отличались от предыдущих работ, а его тотальное "кооперирование в достаточной степени широко и глубоко русского населения" при таких условиях и оговорках по сути соответствует сталинской коллективизации. «Ученик», чтобы обеспечить за собой авторство идеи, лишь перевел слово «кооперирование» на более понятный язык. Ведь описанный выше «кооператив» ничем не отличается от обычного колхоза — причем колхоза первоначального, не с собственными средствами производства, а обслуживаемого государственной МТС. Что же касается той части завещания, которая указывает на недостатки Сталина — "Письма к съезду", то в этой же работе Ильич постарался обделать и всех остальных ближайших соратников, оставив лишь за собой право на непогрешимость.

Но среди последних работ Ленина конца 21 — начала 22 гг. есть и вполне завершенные. Они куда более заслуживают названия политического завещания. И если мы к ним обратимся, то найдем исчерпывающую теоретическую базу того, что потом стало называться «сталинизмом». В докладе "Новая экономическая политика и задачи политпросветов" 17.10.21 Ленин говорил:

"…Всякая тут идеология, всякие рассуждения о политических свободах — все это болтовня, фразы… диктатура пролетариата — есть самая ожесточенная, самая бешеная борьба, в которой пролетариату приходится бороться со всем миром… Мы должны сказать, что должны погибнуть либо те, кто хотел погубить нас, и о ком мы считаем, что он должен погибнуть, и тогда останется жить наша Советская республика, либо наоборот, останутся жить капиталисты и погибнет республика. В стране, которая обнищала, либо погибнут те, которые не могут подтянуться, либо вся рабоче-крестьянская республика. И выбора здесь нет так же, как не должно быть никакой сентиментальности. Сентиментальность есть не меньшее преступление, чем на войне шкурничество".

О том, что НЭП — "всерьез и надолго", принято судить по этой единственной фразе Ленина, причем предназначенной для публичного использования. А вот что он писал Троцкому 21.1.22:

"Я не сомневаюсь, что меньшевики усилят теперь и будут усиливать самую злостную агитацию. Думаю поэтому, что необходимо усиление и надзора, и репрессий против них. Конечно, такие злостные помощники белогвардейцев, каковы все меньшевики, могут прикинуться непонимающими, что государственный капитализм в государстве с пролетарской властью, может существовать лишь ограниченный и временем, и областью распространения, и условиями своего применения, способам надзора за ним и т. д."

В феврале 22 г. Ленин пишет Сокольникову:

"Наркомюст, кажется, не понимает, что новая экономическая политика требует новых способов, новой жестокости кар. Не спит ли у нас наркомюст?"

А в марте 22 г. на XI съезде партии вождь прямо заявил, что отступление, длившееся год, закончено и что задача теперь — перегруппировка сил.

Вопреки рисуемому обычно портрету Ленина с эдаким рекламным аскетизмом, в его отношении к собственной личности прослеживаются вполне «сталинские» черты. Не таким уж он был скромнягой. Например, еще в 1919 г., отправляя телеграмму в Симбирск, он без "ложной скромности" писал адрес "…улица Ленина, 64 " ("Ленин и ВЧК". док. 260). А в 21-м, при аннексии Грузии, 9-я дивизия, захватив и восстановив Пойлинский мост через Куру, написала Ленину, что решила назвать мост его именем. Ильич не возражал.

В последние месяцы деятельности, весной 22-го, Ленин, как уже говорилось, нанес массированный удар по церкви с ограблением храмов и массовыми репрессиями против священнослужителей. Кроме того, он вовсю занимался лично подавлением малейших проблесков свободомыслия, появившихся было при НЭПе, укреплением тотальной системы внутригосударственной слежки и шпионажа. 19.05.22 он писал Дзержинскому:

"Собрать систематические сведения о политическом стаже, работе и литературной деятельности профессоров и писателей. Поручить все это толковому, образованному и аккуратному человеку в ГПУ. Мои отзывы о питерских двух изданиях: "Новая Россия" № 2. Закрыта питерскими товарищами. Не рано ли закрыта? Надо разослать ее членам Политбюро и обсудить внимательнее… питерский журнал «Экономист»… это, по-моему, явный центр белогвардейцев. В № 3… напечатан на обложке список сотрудников… Все это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация ее слуг и шпионов и растлителей учащейся молодежи…"