На Ививис была надета прозрачная туника из черного шелка – не более чем черное опаловое сияние вокруг бледной кожи и по-юному гибкой фигуры, – но лицо ее было скрыто белой маской, изображающей лицо ведьмы – женское лицо, однако с открытыми в ухмылке клыками и свирепым пристальным взглядом глаз с красными белками и белой радужкой (Мышелов быстро перекрасил эти глаза, следуя указаниям Гваэя, говорящего из своей серебряной статуи). Длинные зеленые с проседью волосы спадали с маски на спину Ививис, а несколько тонких прядей лежало у нее на плечах. В правой руке она, словно выполняя ритуал, держала вертикально перед собой большой садовый нож.

Мышелов указал прямо на Хасьярла, к которому уже были прикованы глаза маски, и скомандовал своим самым глубоким голосом:

– Приведи ко мне вот этого, о Мать-Ведьма!

Ививис быстро выступила вперед.

Хасьярл сделал шаг назад и, скованный ужасом, уставился на приближающуюся Немезиду – воплощение материнского каннибализма сверху, изящную, как эльф, снизу; глаза его отца, взгляд которых обескураживал Хасьярла, и жуткий нож, который, казалось, выносил ему приговор за всех тех девушек, которых он с наслаждением довел до смерти или искалечил на всю жизнь.

Мышелов понял, что успех уже у него в руках и остается только сжать пальцы.

В этот миг с другого конца комнаты раздался мощный глухой удар гонга – настолько же глубокий, насколько высоким был звук гонга Гваэя, сотрясающий кости своей вибрацией. Потом по обе стороны узкого темного сводчатого проема, расположенного на противоположной от Гваэевых носилок стороне зала, с глухим ревом поднялись к потолку два столба белого огня, приковывая к себе все взгляды и разрушая чары Мышелова.

Первой реакцией Мышелова было выругать про себя такие великолепные сценические эффекты.

Дым заклубился, скрывая огромные черные квадраты потолка, столбы опали и превратились в бьющие на высоту человеческого роста белые струи, и между ними выступила вперед фигура Флиндаха, в богато вышитых одеждах и с Золотым Символом Власти у пояса, но Капюшон Смерти был отброшен назад, открывая покрытое пятнами и бородавками лицо и глаза, похожие на те, что сверкали на маске Ививис. Верховный Управляющий широко раскинул руки жестом, выражающим гордую мольбу, и глубоким, звучным голосом, заполняющим Зал Призраков, произнес следующее:

– О Гваэй! О Хасьярл! Во имя вашего отца, сгоревшего и ушедшего по ту сторону звезд, и во имя матери вашего отца, чьи глаза унаследовал и я, прошу: подумайте о Квармалле! Подумайте о безопасности вашего королевства и о том, как раздирают его ваши войны. Забудьте о своей вражде, откажитесь от ненависти и вытащите сейчас жребий, чтобы определить порядок престолонаследия: выигравший будет здесь верховным владыкой, проигравший немедленно отправится с большой свитой и сундуками, полными сокровищ, в путешествие через Голодные горы, пустыню и Восточное море и проживет свою жизнь в Восточных землях с полным комфортом и достоинством. Или если вы не хотите тянуть обычный жребий, то пусть ваши воители бьются насмерть, чтобы решить это; а все остальное – как было предложено раньше. О Хасьярл, о Гваэй, я сказал.

И он сложил руки на груди, стоя между двумя столбами бледного пламени, все еще пылающими вровень с его головой.

Фафхрд воспользовался тем преимуществом, которое давало ему всеобщее потрясение, чтобы выхватить меч и топор у вяло держащих оружие стражников и протолкнуться вперед мимо Хасьярла, словно для того, чтобы лучше защитить его, стоящего одиноким и безоружным перед своим воинством. Теперь Фафхрд слегка подтолкнул Хасьярла локтем и прошептал сквозь свою маску-мешок:

– Тебе лучше всего поймать его на слове. Я выиграю тебе твое душное, мерзкое подземное королевство – да; а после того, как ты меня вознаградишь, я исчезну отсюда еще быстрее, чем Гваэй!

Хасьярл скорчил сердитую гримасу и, повернувшись к Флиндаху, прокричал:

– Верховный владыка здесь – я, и нет никакой нужды тянуть жребий, чтобы определить это! Да, и у меня есть мои архимаги, которые повергнут в прах любого, кто осмелится угрожать мне волшебством! И есть мой великий воитель, который изрубит в фарш всякого, кто бросит мне вызов мечом!

Фафхрд выпятил грудь и свирепо оглядел зал сквозь окаймленные красным прорези для глаз, чтобы поддержать Хасьярла.

Тишина, которая последовала за похвальбой принца, была разрезана словно острейшим ножом, когда пронзительно-сладкий голос донесся со стороны неподвижной низкой кучи на носилках, окруженной четырьмя бесстрастными рабами-бегунами, или из точки, находящейся прямо над этой кучей:

– Я, Гваэй, властитель Нижних Уровней, являюсь Верховным Владыкой Квармалла, а вовсе не мой несчастный брат, чью обреченную душу мне искренне жаль. И у меня есть чары, спасшие мою жизнь от самых зловредных его чар, и у меня есть воитель, который сотрет его воителя в порошок!

Все были слегка устрашены этим, как казалось, магическим голосом – все, кроме Хасьярла, который хихикнул, брызнув слюной, дернул рукой, а потом, словно он и его брат были детьми и один на один в комнате для игр, воскликнул:

– Лгун и лживая пискля! Женоподобный хвастун! Ничтожный шарлатан! Где же этот твой великий воитель?! Пусть он выйдет вперед! Прикажи ему показаться! Или признайся сразу, что он всего лишь плод твоего скудного воображения! Ха-ха-ха-ха!

При этих словах все начали с любопытством оглядываться по сторонам, кое-кто задумчиво, а кое-кто с опасением. Но когда ни одна фигура, а тем более ни одна воинственная фигура не появилась, некоторые из людей Хасьярла начали хихикать вместе с ним. Остальные последовали их примеру.

У Мышелова не было желания рисковать своей шкурой, по крайней мере с Хасьярловым воителем, который с каждой минутой выглядел все более страшным врагом, был вооружен топором, как Фафхрд, а теперь, по-видимому, выступал еще и в роли советника своего властелина – возможно, что-то вроде закулисного главнокомандующего, каким сам Мышелов был для Гваэя; однако у Мышелова возникло почти непреодолимое искушение увенчать свою победу главным сюрпризом.

В этот момент снова прозвучал потусторонний голос-колокольчик Гваэя, исходящий не из его голосовых связок, потому что они уже полностью сгнили, но созданный силой его бессмертной воли, выстраивающей в определенном порядке невидимые атомы воздуха:

– Из самых темных глубин, невидимый для всех, в самом центре зала… Появись, мой воитель!

Это было слишком для Мышелова. Пока Флиндах говорил, Ививис снова натянула свою черную мантию с капюшоном, понимая, что ужас, вызванный ее маской ведьмы и девичьими формами, был мимолетным; теперь она снова стояла рядом с Мышеловом как его помощник.

Одним церемонным жестом, не глядя на нее, он вручил ей свой жезл и поднял руки к вороту мантии, отбросив ее вместе