— Но, может быть, просто посидим, послушаем музыку, поближе познакомимся…

— Спасибо, очень некогда, как-нибудь в другой раз.

Все, больше я этого Сенюшкина не спасаю: его жена не в моем вкусе, и я не желаю знакомиться с ней поближе.

На площади перед канаткой автобусы, личные машины, галдеж и столпотворение. Слева базар, где по дешевке продаются свитера из козьей шерсти, справа две шашлычные, прямо по курсу две очереди на канатки. Первая, старая канатка у нас двухкресельная, а новая — однокресельная. На каждую стометровая очередь — выставка мод, а не очередь! Какие костюмы, лыжи, ботинки! Когда-то мы видели такие только в австрийских фильмах с Тони Зайлером, кумиром горнолыжников мира. Очень приятно смотреть, особенно когда эластик облегает стройную фигурку, тут бы и святой Антоний плюнул на свои обеты. Уверен, что в сезон по числу красивых людей на квадратный метр площади Кушкол занимает первое место в стране; во всяком случае — по числу красиво, со вкусом одетых людей. Попадаются, конечно, и потертые житейскими бурями субъекты, но их скорее можно увидеть в барах и бильярдных, чем в очередях на канатку.

Провожаемый ревнивыми глазами, я иду через служебный вход и обмениваюсь рукопожатием с Хуссейном, начальником спасателей Актау и моим единомышленником: он поддерживает все мои начинания, даже тогда, когда думает про себя, что я малость перестраховываюсь. За это и многое другое я его люблю и закрываю глаза на то, что гараж для своих «Жигулей» он поставил в лавиноопасном месте. Впрочем, об этом я его честно предупредил.

Хуссейн рассказывает, что сегодня на трассе более или менее спокойно, только один лихач подвернул ногу и сыплет проклятьями в медпункте. Но все равно Хуссейн озабочен, так как каждая травма портит ему статистику и ставит под угрозу квартальную премию… Ба, старая знакомая! Давно не виделись, целые сутки. Я вполуха слушаю Хуссейна и боковым зрением наблюдаю за продвижением очереди: через три пары на площадку выйдет Катюша с одним из своих барбосов… Я тихо предупреждаю Хуссейна, он контролера, барбос задержан, и я бухаюсь на кресло рядом с Катюшей. Мы взмываем вверх, неумолимо связанные друг с другом на пятнадцать минут, вослед несется что-то вроде «ну, заяц, погоди!», но я уже завожу светскую беседу. По воле слепого случая или при известной ловкости, которую я продемонстрировал, за эти пятнадцать минут можно закрутить сногсшибательный роман — полное и гарантированное уединение. Мой маневр произвел на Катюшу впечатление, она смеется и вообще радуется жизни, своей красоте и успехам. Очень хороша, для меня даже слишком: на ней итальянский костюм «миранделло» — эластик на пуховой подкладке, который не купить и за мою годичную зарплату. Я выражаю восхищение цветом ее лица, ямочками на щеках и улыбкой, но об этом ей говорят все, это ей наскучило, и она тонко уводит меня к вчерашнему происшествию, ей очень хочется узнать, действительно ли я обознался, то есть существует ли на свете другое, похожее на нее и столь же чарующее существо. Я рассказываю о споре с Ибрагимом, она снова смеется, но без прежней жизнерадостности, несколько разочарованно: наверное, до сих пор никто не целовал ее ради того, чтобы выиграть четыре шашлыка. Да, я сильно упал в ее глазах, безусловно. Соорудив ироническую гримаску, она интересуется, только ли таким образом я зарабатываю на жизнь или у меня за душой есть еще какое-либо занятие. Ну почему же, я еще играю на бильярде и в преферанс, а если не везет, то подношу вещи туристам и натираю паркет в отелях, в общем, денег хватает. Все, со мной покончено, она оборачивается и машет рукой барбосам, изнывающим от нетерпения в своих креслах. Мои попытки возобновить беседу терпят крах, даже заманчивое предложение бесплатно съесть один из двух шашлыков, которые должен Ибрагим, остается без ответа. На промежуточной станции я откланиваюсь и через служебный вход иду на следующую канатку, барбосы вынуждены становиться в очередь и грозят мне кулаками. Прощай, любимая!

Кресло ползет вверх в десяти метрах над склоном. Трасса на Актау первоклассная, не хуже, чем в Альпах, и я с удовлетворением отмечаю, что средний уровень любителей за последние годы заметно вырос. Вот совсем юная девочка лет пятнадцати, а катается минимум по первому разряду, и парнишка, который пытается ее обогнать, совсем не плох. «Не сворачивай с трассы!» — ору я. Кивнул, послушался. Кого я не терплю, так это лихачей, черт бы их побрал! Половина бед на склонах — из-за них.

На верхней станции я захожу к спасателям и беру свои лыжи. Под ногами повсюду снег, а солнце жарит, девчонки катаются в купальниках — загляденье! До моего хозяйства отсюда метров триста по горизонтали, выше идти некуда, это вершина Актау — три тысячи шестьсот метров над уровнем моря, перепад высот до ущелья километр двести метров, есть где разогнаться, потешить душу и вывихнуть конечности. «Зачем напялили на себя столько одежд?» — негодующе спрашиваю у двух бронзовых красавиц, загорающих на соломенных креслах в бикини, и, не дожидаясь ответа, качу к себе.

Мое хозяйство — это щитовой домик из двух комнат с кухней, с довольно примитивной метеоплощадкой и скудным оборудованием: мы — практики и по совместительству сборщики первичного научного сырья. У дверей гордая вывеска: «Лавинная станция Гидрометслужбы» и бочонок с талой водой. Таких станций у меня две — вторая на Бектау, но там работы меньше, всего четыре лавины, да и те в стороне от трасс. Мой аппарат в ожидании начальства не тратит времени даром: Олег, задрав ноги на стол, читает детектив, Осман спит, а радист Лева слушает Окуджаву. Молодцы ребята, с такими горы можно своротить. «Не верьте, не верьте, когда над землею поют соловьи…» Я тоже люблю Окуджаву и с удовольствием бы его послушал в тысячный раз, но мне очень не нравится ночная сводка. С юго-запада идет циклон, от которого я не жду ничего хорошего, ибо он имеет обыкновение с напористой наглостью переваливать через Главный Кавказский хребет. Чтобы окончательно испортить мне настроение, Лева подсовывает РД от коллег из Северной Грузии: там началась снежная буря. Я напоминаю ему об одном средневековом короле, который казнил гонцов, приносящих недобрую весть, и Лева с милой улыбкой сообщает, что на следующей неделе приезжает комиссия. Этого только мне и не хватало! Нужно срочно драить полы и приводить в порядок отчеты; чистота помещений и аккуратно подколотые бумаги вызывают у комиссии слезы умиления.