изучения. Один из вопросов, давно волнующий историков, заключается в том, насколько правдиво в поэмах Гомера описана древнейшая, героическая эпоха. Надо признать – повествование поэта поражает силой и правдоподобием. Гомер настолько тщательно и искусно описывает малейшие детали героического быта, что создается впечатление, будто автор сам участвовал в битвах под Троей или помогал Одиссею строить из бревен плот. Некоторые археологи так доверяли Гомеру, что готовы были поверить даже в придуманных им сказочных персонажей, например, в циклопов. И действительно, в ряде случаев обнаруживается удивительное сходство между отдельными описаниями поэта и предметами, найденными во время раскопок. Так, знаменитый в рост человека щит Аякса Теламонида оказался изображенным на клинке бронзового кинжала, найденного в одной из древних гробниц в Микенах. Остатки шлема из клыков вепря, обнаруженные в той же могиле, живо напомнили описание такого же шлема в десятой песне «Илиады», а найденный здесь же золотой кубок с двумя ручками, украшенный фигурками голубей, чрезвычайно походил на воспетый поэтом «двоедонный» кубок другого героя гомеровских поэм – мудрого Нестора. Есть немало других подобных совпадений. Например, герои Гомера не имеют железного оружия, не употребляют рыбной и молочной пищи, не используют лошадей для верховой езды. Все эти реалии соответствуют действительности. Впрочем, удивляться этому не стоит. Время жизни Гомера не так уж далеко было удалено от эпохи Троянской войны (что такое три-четыре или даже пять веков по сравнению с тридцатью двумя, которые отделяют от этого времени нас?). Память о событиях прошлого была еще жива, руины древних дворцов не были полностью занесены землей, какие-то вещи древнейших ахейских мастеров могли изредка попадаться на глаза.

Но, вместе с тем, современные археологи могут представить Гомеру длинный «счет» допущенных им несоответствий и прямых ошибок. Сюда следует отнести все упоминания о храмах и статуях божеств, исполненных в натуральную величину. В героическую эпоху таковых еще не существовало. Все описания царских дворцов у Гомера по крайней мере не точны. Он ничего не пишет о настенной живописи и мозаичных полах, о водопроводе и канализации, нигде не упоминает мощенных дорог и мостов. Наконец, он ничего не знает о существовавшей в героическую эпоху письменности, о большом количестве хозяйственных документов и разветвленном аппарате чиновников. Поэт едва ли до конца сознавал насколько велика была деспотическая власть ахейских царей. Все его описания, касающиеся взаимоотношений между царями и знатью, царями и народом взяты из реалий современной ему жизни и мало похожи на те, что имели место в древнейшую героическую эпоху.

2) Гесиод

Бюст Гесиода. Лондон. Британский музей. Wikimedia Commons / Джастроу

Родиной Гесиода – второго после Гомера величайшего поэта Древней Греции – была Беотия. Впрочем, он стал беотийцем только во втором поколении. Сам поэт сообщает о своей семье, что его отца – купца из Кимы в Эолиде – бедность вынудила перебраться в небольшой беотийский городок Аскру неподалеку от Феспии (произошло это, вероятно, в самом начале VII в. до Р.Х.). Там и родился у него сын Гесиод, с ранних лет познавший нелегкую крестьянскую судьбу и долгие годы потом возделывавший неподатливую землю на высоких беотийских холмах. Когда отец умер, между его сыновьями возникла долгая тяжба из-за раздела имущества. Ничего радостного в этих бесконечных препирательствах двух небогатых крестьян, конечно, не было. Однако именно им обязано своим появлением самое великое из творений Гесиода – его поэма «Труды и дни». По своей внешней форме она представляет назидательное, дидактическое произведение, обращенное непосредственно к Персу, – бессовестному и непутевому брату Гесиода. Подкупив судей, Перс забрал у Гесиода доставшуюся ему в наследство часть движимого имущества, но богаче от этого не сделался! Промотав свое и чужое состояние, Перс живет подаянием, тогда как трудолюбивый, благоразумный, упорный, экономный, рассудительный Гесиод составил себе новый достаток. Отказывая брату-тунеядцу в дальнейшей материальной поддержке, Гесиод призывает его работать, прославляет добродетель честного труда, дает ему ряд важных практических советов, подробно описывает порядок сельских работ в Беотии, приводит рекомендации относительно семейных дел, денежных вопросов и хороших манер, проповедует трезвость, честность и бережливость.

Казалось бы, что в этом особенного? Однако древние греки безмерно восхищались творением Гесиода. И в самом деле, кроме массы полезных житейских советов (можно без преувеличения сказать, что «Труды и дни» являются подлинным кладезем крестьянской, народной премудрости) они справедливо находили в поэме множество чисто поэтических достоинств. Стих Гесиода звучит поразительно величаво и мощно. Вместе с тем, здесь впервые в западной литературе человек говорит о самом себе, от первого лица, и своими собственными словами.

Вторая знаменитая поэма Гесиода – «Теогония» – сочинение совсем иного рода. Ее цель – ответить на извечные вопросы: как возник окружающий нас мир? каково его устройство? откуда появились боги, как складывались отношения между ними и как они «распределили между собой обязанности» в непростом деле мироустройства? Собрав древние мифы, Гесиод дает на эти вопросы подробные, обстоятельные ответы (право, он разбирался в божественных тайнах ничуть не хуже, чем в тонкостях ухода за волами!) Перед изумленным читателем разворачивается целая вереница сюжетов, бытоописующих жизнь Вселенной от возникновения упорядоченного Космоса до начала человеческой истории. Конечно, в наше время «Теогония» кажется сказочной и наивной, но это нисколько не умаляет ее значения, как одного из величайших творений древнегреческой культуры. Читая ее следует помнить, что перед нами едва ли не первая попытка человеческого духа дать некую целостную картину мира.

По общему мнению историков, Гесиод не внес в излагаемые им события ничего своего, а лишь объединил и систематизировал очень древние предания и мифы. Сравнивая сюжеты гесиодовской «Теогонии» с аналогичными сочинениями восточных народов, можно заметить много общего. Прежде всего бросается в глаза отсутствие Единого Творческого начала, стоящего у истоков бытия. В начале мироздания Гесиод видел только слепую безликую громаду, которую греки называли Хаосом. Божественное Начало, растворенное в ней, проявляется лишь в результате акта Рождения. Поэтому огромную роль в устройстве мироздания играет сексуальный элемент – боги вступают друг с другом в браки и рождают других богов.

Ионийская натурфилософия

В начале VI в. до Р.X. в Милете – крупном процветающем ионийском городе, расположенном на востоке греческого мира, на побережье Малой Азии, – начался великий сдвиг. Именно здесь Фалес и его последователи Анаксимандр и Анаксимен, имевшие и досуг, и любознательность, предприняли такую попытку постижения мира, которая не только внесла коренные изменения в его картину, но и оказалась чревата великими последствиями.

Эти первые ученые пришли к знаменательному заключению, что за текучестью, изменчивостью и многообразием мира стоит некое рациональное единство и