направлении Англии. Так что да, скорее всего в Биггин-Хилл.

— Кто на борту, кроме него?

— Клянусь, сэр, я этого не знаю. Наши клиенты подъезжают прямо к своим ангарам, а уж что там грузят или кого — это их личное дело. Кто у них еще на борту, за это отвечают чиновники из паспортно-таможенного контроля той стороны.

Фаш взглянул на наручные часы, затем на самолеты, выстроившиеся в ряд перед терминалом.

— Если они направляются в Биггин-Хилл, то как скоро там приземлятся?

Диспетчер сверился с записями.

— Вообще-то полет недолгий. Его самолет должен приземлиться примерно… в шесть тридцать. Минут через пятнадцать.

Фаш нахмурился и обратился к одному из агентов:

— Зафрахтуйте мне самолет. Я вылетаю в Лондон. И соедините меня с местным отделением полиции в Кенте. Никаких контактов с МИ-5. Не хочу поднимать шума. Только с кентской полицией. Скажите им, чтобы дали разрешение на посадку самолету Тибинга, что я лично о том просил. А потом пусть блокируют его своими силами. Никаких других действий до моего прибытия не предпринимать!

Глава 74

— Вы что-то притихли, — сказал Лэнгдон Софи, когда они остались в салоне вдвоем.

— Просто устала, — ответила она. — И еще эти стихи. Я ничего не понимаю…

Лэнгдон испытывал примерно такие же ощущения. Равномерный гул моторов и легкое покачивание самолета действовали усыпляюще. А голова по-прежнему болела — в том месте, где нанес удар монах. Тибинг все еще находился в хвостовом отсеке, и Лэнгдон решил воспользоваться моментом, раз уж они остались с Софи наедине, чтобы высказать ей кое-какие мысли.

— Мне кажется, отчасти я понял причину, по которой ваш дедушка хотел, чтобы мы с вами объединились. Он хотел, чтобы я кое-что вам объяснил.

— Разве истории о Граале и Марии Магдалине недостаточно?

Лэнгдон колебался, не зная, с чего лучше начать.

— Эта ваша размолвка с ним… Причина, по которой вы не желали с ним общаться целых десять лет. Возможно, он надеялся, что я как-то смогу исправить ситуацию.

Софи нервно заерзала в кресле.

— Но ведь я не говорила вам, что стало причиной нашей ссоры.

Лэнгдон не сводил с нее глаз.

— Вы стали свидетельницей какого-то сексуального ритуала. Я прав?

Софи поежилась.

— Откуда вы знаете?

— Софи, вы сами говорили, что стали свидетельницей сцены, убедившей вас в том, что Жак Соньер является членом тайного общества. И увиденное настолько огорчило и возмутило вас, что с тех пор вы отказывались общаться с дедом. Не нужно обладать гением да Винчи, чтобы догадаться, что именно вы могли там видеть.

Софи изумленно смотрела на него.

— Когда это было? — спросил Лэнгдон. — Весной? Примерно в середине марта, да?

Софи отвернулась к иллюминатору.

— В университете как раз начались весенние каникулы. Я приехала домой несколькими днями раньше.

— Вы хотите рассказать мне об этом?

— Предпочла бы не рассказывать. — Она резко повернулась к Лэнгдону, в глазах ее стояли слезы. — Я сама не знаю, что видела.

— Там присутствовали и мужчины, и женщины?

Помедлив пару секунд, она кивнула.

— И одеты они были в белое и черное?

Она вытерла глаза и снова кивнула:

— Женщины были в платьях из тонкой белой ткани… на ногах золотые сандалии. И в руках они держали золотые шары. Мужчины в черных туниках и черных сандалиях.

Лэнгдон подавил охватившее его волнение — он просто ушам своим не верил. Софи Невё стала невольной свидетельницей священной церемонии, такой, какие проводились две тысячи лет назад.

— А маски? — спросил он, изо всех сил стараясь, чтоб голос звучал спокойно. — На них были маски с признаками обоих полов?

— Да. На всех. Одинаковые, только разного цвета. Белые маски на женщинах, черные на мужчинах.

Лэнгдону приходилось читать описания этой церемонии, и он знал о ее мистических корнях.

— Церемония называется Хиерос гамос, — тихо произнес он. — Очень старый ритуал, ему свыше двух тысяч лет. Египетские священнослужители и жрицы регулярно проводили эту церемонию, восславляющую детородную силу женщины. — Он умолк, подался еще ближе к Софи и добавил: — И если вы действительно стали свидетельницей Хиерос гамос, не будучи специально подготовленной, не понимая ее значения, тогда — да, я могу понять, какое это вызвало потрясение.

Софи не ответила.

— Хиерос гамос — это по-гречески «священный брак».

— Ритуал, который я видела, мало походил на бракосочетание.

— Брак в смысле «единение», Софи.

— Как в сексе?

— Нет.

— Нет? — Она не сводила с него изумленных оливковых глаз.

Лэнгдон замялся:

— Ну… во всяком случае, не в том смысле, как мы понимаем это сегодня. — И далее он объяснил: то, что показалось Софи сексуальным ритуалом, на самом деле не имело ничего общего с эротикой. Это был духовный акт. Ведь с исторической точки зрения совокупление было тем актом, через который мужчина и женщина познают Бога. Древние считали мужчину созданием духовно несовершенным до тех пор, пока он не прошел через плотское познание священного женского начала. Физическое слияние с женщиной было единственным способом сделать мужчину совершенным с духовной точки зрения, помогало ему овладеть «гносисом», то есть знанием божественного. Со времен Исиды сексуальные ритуалы считались для мужчины единственным мостиком между землей и небесами. — Совокупляясь с женщиной, — сказал Лэнгдон, — мужчина достигал такого состояния, при котором сознание оставляло его. И тогда он мог видеть Бога.

Софи окинула его скептическим взглядом:

— Оргазм вместо молитвы?

В ответ Лэнгдон лишь пожал плечами. Следовало признать, что в целом Софи права. С чисто физиологической точки зрения оргазм у мужчины всегда сопровождается секундным помутнением рассудка. Эдаким ментальным вакуумом. Моментом истины, во время которого можно увидеть Бога. Гуру, занимающиеся медитацией, могли достигать такого состояния и без секса и часто описывали нирвану как нескончаемый духовный оргазм.

— Софи, — тихо сказал Лэнгдон, — очень важно помнить, что взгляды древних на секс были диаметрально противоположны нынешним нашим взглядам. Секс порождает новую жизнь, это само по себе чудо, а чудеса может совершать только божество. Именно способность женщины вынашивать в чреве своем дитя, новую жизнь, и сделала ее священной. Божеством. Совокупление расценивалось как единение двух половинок человеческого духа, мужской и женской. Только через совокупление мужчина достигал духовной целостности и ощущения единения с Богом. И то, что вы видели, не имело отношения к сексу, это был чисто духовный акт. Ритуал под названием Хиерос гамос не извращение. Это глубоко духовная церемония.

Последние его слова задели Софи. На протяжении всей ночи она держалась на удивление стойко, и тут вдруг Лэнгдон увидел, что выдержка ее оставляет. На глазах снова выступили слезы, она смахнула их рукавом свитера.

Он дал ей