штаны. Я не был медиком, но даже моей базовой армейской подготовки, мне хватало на то чтобы понять. Его было уже не спасти. Ранение было слишком серьезно, плюсом он потерял слишком много крови. Он уже потратил свои последние силы на убийство Королева, скорее всего, сейчас он держался на этом свете лишь благодаря состоянию Аффекта. Но то, что он находился на последнем издыханий, было очевидно. В этот момент я вспомнил, как точно так же у меня на руках умирал Кирилл, и от этого мне стало печально.

– Гаршин… – повторил я, не зная, какие еще слова подобрать, но он тут же прервал меня.

– Не нужно мне этого говна – устало отмахнулся он – Я знаю, что меня ждет. Я догадывался, что когда-нибудь умру вот как-то так.

– Что за хрень, здесь происходит?! – раздался возглас очнувшегося Бурмистрова. Поднявшись, он первым делом оглядел шокированным взглядом разделанное тело Королева, и только потом заметил умирающего на моих руках Гаршина, от чего пораженно воскликнул – Гаршин, ты жив?!

– Ненадолго, Бурмик – устало промямлил он, после чего обратился ко мне – Жаль, что на второго урода, моих сил, уже не хватит.

Я понял, к чему он клонил:

– Не волнуйся, я заставлю его страдать, обещаю – заверил его, и был твердо намерен сдержать свое слово.

– Я тебе верю. Уж в чем-чем, а по части убийства ты самый лучший из нас – с усмешкой сказал он – У меня будет к тебе лишь одна просьба, можешь сделать это моим ножом? Марии, будет приятно отомстить за своего хозяина.

Я молча вытащил его нож из груди Королева и твердой хваткой взял его в руку. Тем самым показывая Гаршину свою готовность, исполнить его последнее желание.

Неожиданно Гаршин засмеялся:

– Знаешь, а ведь когда-то, я хотел зарезать тебя этим самым ножом – со слабой усмешкой говорил он – Забавно, как иногда может повернуться судьба.

– Исход смотри! – крикнул Бурмистров, вновь отвлекая меня от прощания с Гаршиным. Впрочем, когда я увидел то, что он мне хотел показать, я мигом простил ему это «прегрешение»

– Самолеты, их там десятки, и все они летят к нам! – кричал он, показывая в небо.

И в самом деле, мы видели, как десятки немецких бомбардировщиков, словно грозная туча неслись к нашему городу. Всего через пару минут эти самолеты, будут стройными рядами лететь над жилыми домами, повергая всю живое массивной бомбардировкой. Дабы уничтожить последние остатки сопротивления этого города. В чем уже не было никакого смысла, так как последние остатки военных сил уже должны были покинуть город, а все те жители, что могли уехать отсюда уже это сделали. Но меня уже давно не удивляла бессмысленность войны, к сожалению, подавляющая часть современных воин строиться именно на этом.

Но еще более бессмысленной была та бойня, что продолжалась здесь внизу. Мои люди все с таким же непрекращающимся напором бились с людьми Марка, и даже сама смерть, пролетающая прямо над их головами не стала поводом для прекращения этой борьбы. Уже больше половины людей с обеих сторон усеяли своими телами эту поляну, но битва лишь разгоралось с новой силой. И даже мне сейчас не удалось бы ее прекратить, что уж там этим самолетам. За что дрались эти дураки, зачем? Мне это было еще непонятнее, чем смысл бомбить полупустой город. Да меня это собственно уже не так уж и волновало.

Главное только то, что пока я глядел на всю эту бойню, мне на глаза попался он.

Марк Сидоровский, находился за полтора километра от меня на другом конце поляны, за спинами своих людей. Пока его люди держали позицию, отстреливаясь от моих ребят, он тем временем направлялся в сторону одной из ближайших машин, очевидно для того чтобы снова сбежать в очередной раз бросив своих людей на смерть.

– Только не в этот раз – сказал я про себя. Взглянув на меч, что лежал на снегу чуть поодаль от тела Королева и поднял его.

В тот же миг, я почувствовал такой мощный прилив сил, что это заставило меня содрогнуться.

– Ох, наконец-то! – облегченно сказал я, вздыхая полной грудью – Силы снова вернулись ко мне.

Теперь с могуществом моего меча, я вновь чувствовал себя непобедимым. И был полон решимости, показать Марку Сидоровскому, что он уже второй раз, совершил очень и очень большую ошибку.

Но сначала я обернулся, чтобы обратиться к Гаршину и Бурмистрову, и увидел, что первый уже мертв. Его обескровленное тело лежало на том же самом месте, что и секунду назад, а на его лице застыла, его обычная дерзкая улыбка.

– Прощай, Гарш – с печалью в сердце произнес Бурмистров, склоняясь над его телом, дабы закрыть его глаза – Ты был славным малым, и…хорошим другом.

– И что самое главное, верным несмотря не на что – добавил я. И почувствовал, как Бурмистров смотрел на меня.

Глядя друг другу в глаза мы понимали, что на грусть и печаль у нас сейчас нет времени. Бомбардировщики уже бомбят город, наши парни пачками погибают в бессмысленной битве с другими бандитами, а их лидер вновь пытается сбежать безнаказанным. Вокруг царит форменный беспорядок, и что-то нужно было с этим делать.

– Ступай, к нашим парням, помоги им – приказал я ему – От злобы и жадности они совсем потеряли голову. Нужно чтобы их кто возглавит, пока они все не полегли.

– А что будешь делать ты? – недоуменно спросил Бурмистров.

– Закончу начатое – сказал я, смотря в сторону разворачивающейся битвы.

Я наблюдал за тем как две группы маленьких, беспомощных человечков, безжалостно убивали друг в друга пока на их фоне, пролетала огромная эскадрилья бомбардировщиков и добивала почти уничтоженный город. И часть этой армады уже летела сюда.

«И говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут» – проговорил про себя я. Разглядывая свою вернувшуюся реликвию, его лезвие безмятежно переливалось золотистыми оттенками, а Энайские буквы, выбитые на нем, ярко светились, переливаясь энергией.

«Ну что же «Гильгамеш»» – сказал я, впервые обращаясь к мечу, как к боевому соратнику: – «Покажем ему чего мы стоим!»

И хорошо разбежавшись, я со всей силы мощным прыжком оттолкнулся от земли, высоко взлетев над землей, и полетел в самую гущу боя.

Глава 13

Лесная поляна, на окраине Тихийска.

8 ноября 1941 года.

13:00

Мы в шоке наблюдали за происходящим, краем глаза, выглядывая из под тента:

– Твою мать, да что