Корм чертовски обижается, когда берет что-то у отца, но все это не было куплено Джонни Рокби, обещаю. Я зарабатываю очень хорошие деньги, а Деклан — кучу денег. Иди сюда и выбери туфли, — добавила она, приглашая Робин вернуться в примерочную. — Они прекрасно смотрятся с этим платьем. Попробуй.

Засунув ногу в туфли Jimmy Choo, Робин спросила,

— Вы близки с отцом?

— Гм… — сказала Пруденс, стоя на коленях и роясь в обуви, — …Я полагаю, настолько близки, насколько вообще можно быть с кем-то вроде него. Он немного ребенок. Говорят, что человек навсегда остается в том возрасте, в котором он стал знаменитым, не так ли? Это значит, что папа так и не вышел из подросткового возраста. Весь его образ мышления заключается в мгновенном удовлетворении своих желаний и предоставлении другим людям возможности собирать осколки. Я люблю его, но он не родитель в обычном смысле этого слова, потому что ему никогда не нужно было заботиться о себе, не говоря уже о ком-то другом. Хотя я прекрасно понимаю, почему Корм на него злится. Вряд ли можно представить себе двух более разных людей. Попробуй-ка вот это, — добавила она, протягивая Робин пару сапог. Когда Робин надела их, Пруденс добавила,

— Отца действительно мучает совесть за Корма. Он знает, что вел себя очень плохо. Он пытался достучаться до него пару лет назад. Я не знаю, что именно было сказано…

— Рокби предложил ему деньги за встречу, — бесстрастно ответил Робин.

Пруденс поморщилась.

— О Боже, я не знала… Папа мог бы подумать, что это щедрость или что-то в этом роде… чертов идиот… Он так привык бросать деньги на решение проблем… Эти выглядят слишком узкими.

— Да, немного, — признала Робин, снова расстегивая сапоги. — Знаешь, — импульсивно добавила она, — я очень рада, что вы с Кормораном общаетесь. Я думаю, что ты можешь быть… не знаю… тем, что ему не хватает.

— Правда? — сказала Пруденс, выглядя довольной. — Потому что я давно хотела с ним познакомиться. Годы. Это нелегко — быть незаконнорожденной из двух рас среди остальных. Мы все прекрасно ладим, не пойми меня неправильно, но я всегда была как бы только наполовину в клане Рокби, наполовину вне его, и знать, что Корм где-то там, наплевав на все, прокладывает свой собственный путь… Конечно, он постоянно боится, что я начну заниматься его психоанализом, — добавила Пруденс, протягивая Робин пару Manolo Blahniks. — Я много раз объясняла ему, что не смогу, даже если захочу. Отношения слишком… слишком сложные… Он был для меня своего рода талисманом в течение долгого времени. Просто мысль о нем. С таким человеком невозможно быть объективной, никогда… Ты ведь останешься на ужин? Я только что попросила Корма.

— Я… Ты уверена? — сказала Робин, чувствуя себя немного ошеломленной.

— Боже, да, это будет весело. Деклану очень нравится Корм, и он будет в восторге от встречи с тобой. Так, значит, ты возьмешь эти три, верно? — сказала Пруденс, откладывая обувь еще на несколько сотен фунтов. — Теперь давай найдем сумочку…

Внизу, в тихой гостиной, Страйк снова разглядывал фотографию комнаты Кевина Пирбрайта, которую ему дал Уордл и которую он взял с собой, чтобы показать Робин. Несколько минут он всматривался в фотографию, пытаясь разобрать несколько моментов, которые его озадачивали. Наконец он огляделся и заметил именно то, что ему было нужно: старинное увеличительное стекло, декоративно лежащее на стопке книг по искусству.

Через десять минут Робин снова появилась в гостиной и издала удивленный смешок.

— Что? — сказал Страйк, поднимая глаза.

— Шерлок Холмс, я полагаю?

— Не насмехайся, пока не попробуешь, — сказал Страйк, протягивая фотографию и увеличительное стекло. — Это комната Кевина Пирбрайта, как ее нашла полиция. Уордл достал ее для меня.

— О, — сказала Робин. Она снова села на диван рядом со Страйком и забрала у него фотографию и лупу.

— Взгляни на то, что он написал на стенах, — сказал Страйк. — Посмотри, сможешь ли ты что-нибудь прочитать. К сожалению, эта фотография — все, что у нас есть, я позвонил хозяину дома сегодня днем. Как только полиция закончила, он перекрасил комнату.

Робин двигала лупу туда-сюда, пытаясь разобрать нацарапанные слова. Она так сосредоточилась, что звук открывающейся входной двери заставил ее подпрыгнуть.

— Привет, новый дядя, — сказал смуглый подросток, просовывая голову в комнату. Казалось, он был обескуражен тем, что Робин тоже там.

— Привет, Джерри, — сказал Страйк. — Это мой партнер по детективной деятельности, Робин.

— О, — сказал мальчик, выглядя смущенным. — Круто. Привет.

Он снова исчез.

Робин продолжила внимательно изучать фотографию. После минутного сосредоточения она начала читать вслух.

— “Пять пророков”… что это над зеркалом? Это “возмездие”?

— Думаю, да, — сказал Страйк, придвигаясь ближе к ней на диване, так что их бедра почти соприкасались.

Многие надписи на стенах Пирбрайта были неразборчивы или слишком малы, чтобы прочитать их с фотографии, но то тут, то там выделялось одно слово.

— Бекка, — прочитала Робин. — ‘Грех”… — ‘солом’… что-то… солома? По-моему, это “заговор”, не так ли?

— Да, — сказал Страйк.

— “Накануне”… Накануне… Я не могу прочитать остальное…

— Я тоже не могу. Что ты думаешь об этом?

Страйк указывал на что-то на стене над незаправленной кроватью. Когда оба наклонились, чтобы посмотреть поближе, волосы Страйка задели волосы Робин, и она почувствовала еще один небольшой электрический разряд в глубине живота.

— Похоже, — сказала она, — что кто-то пытался что-то оттереть… или… откололи штукатурку?

— Я так и подумал, — сказал Страйк. — По-моему, кто-то буквально содрал часть надписи со стены, но не все. Уордл сказал мне, что сосед Пирбрайта постучал в дверь, услышав, что музыка остановилась. Возможно, это и убедило убийцу уйти через окно до того, как он успел стереть всю надпись.

— И он оставил это, — сказала Робин, глядя на последние остатки того, что, по-видимому, было предложением или фразой.

Написанное заглавными буквами и многократно обведенное кружком одно слово было легко читаемым: СВИНЬИ.

Глава 10

Шесть на втором месте означает:

Созерцание через щель двери.

Далее за настойчивость женщины.

И-Цзин или Книга Перемен

Во многом благодаря предостережениям Пруденс Страйк провел следующие два вечера за чтением книги “Борьба с культовым контролем сознания” в своей