Во время этого разговора, ключница, стоя у двери, осматривала лежавшую пред нею часть комнаты. Когда доктор позвал ее, она обошла кровать и стала спиною к окну, так что тень от ее фигуры, упавшая на постель, скрыла картину, которой любовался доктор.

— Ради Бога! Кто вы? — вскричала Розамонда. — Женщина или привидение?

Мистрисс Джазеф подняла, наконец, вуаль, хотя лицо ее было в тени, однако ж, мистер Орридж, стоя возле нее, мог рассмотреть ее лицо и подметить изменение, происходившее на нем в то время, когда мистрисс Фрэнклэнд начала говорить. Губы ее несколько дрожали; небольшие морщины на щеках, признаки старости и заботы, углубились, и брови сдвинулись вместе. Глаз мистер Орридж не мог видеть, потому что она опустила их в землю при первом слове Розамонды. По всем признакам доктор заключил, что эта женщина страдает нравственно. «Она скрывала это от своей госпожи, но от меня она не скроет», — подумал он.

— Кто вы? — повторила Розамонда. — И зачем вы закрыли свет?

Мистрисс Джазеф не отвечала, не подняла глаз и только подвинулась в сторону.

— Был у вас сегодня посланный от меня? — спросил доктор, обратясь к мистрисс Фрэнклэнд.

— Да, был, — принес хорошие вести о новой няньке.

— Она здесь, — произнес он, указывая на мистрисс Джазеф.

— В самом деле? — воскликнула Розамонда. — Но ведь иначе и быть не могло! Кто ж бы мог прийти с вами? Я должна была догадаться раньше. Подойдите ближе. (Как ее имя, доктор? Джозеф, вы сказали? Нет, Джазеф). Подойдите ближе, мистрисс Джазеф. Я очень благодарна, что вы пришли ко мне. Я думаю, что с этим маленьким ангелом вам не будет слишком много хлопот. Он все спит. Но мне кажется, вы слишком слабы, чтобы быть нянькой, — извините мою откровенность. Доктор, как вы думаете?

Мистрисс Джазеф нагнулась и начала торопливо собирать цветы, разбросанные по постели.

— Я тоже думаю, — отвечал доктор, — но меня уверили, что наружность мистрисс Джазеф обманчива и что она совершенно способна к этой должности.

— А, вы собираете цветы? — сказала Розамонда, заметив, чем была занята ее новая нянька. — Какой прекрасный букет! Я думаю, здесь страшный беспорядок? Я позову девушку, пусть она уберет.

— Если позволите, я займусь этим, мэм; мне очень приятно быть вам полезной.

Говоря это, мистрисс Джазеф подняла глаза и встретила взгляд Розамонды,

— Как вы странно смотрите на меня! — произнесла она, изменившись в лице и опустившись на подушку.

При этих словах мистрисс Джазеф вздрогнула, как будто бы ее что-нибудь кольнуло, и быстро отодвинулась к окну.

— Пожалуйста, не примите моих слов в дурную сторону, — сказала Розамонда, заметив это движение. — Я имею несчастную привычку говорить все, что мне приходит в голову. Да вот и теперь вы смотрите на меня так, как будто бы вы боялись меня. Но я вас прошу, забудьте это, мы скоро короче познакомимся и, надеюсь, будем жить мирно и дружно…

В то время, как Розамонда произнесла последние слова, мистрисс Джазеф отошла от окна и скрылась за занавесом постели. Розамонда хотела было сказать доктору, что манеры приведенной им няньки кажутся ей весьма странными, но он не обращал на нее внимания и весь был погружен в созерцание своей клиентки.

Очутившись между кроватью и камином, она закрыла лицо руками; но прежде нежели доктор успел осознать впечатление, произведенное на него этим жестом, руки ее поднялись выше и поправили чепчик. После того она пошла в угол комнаты и стала убирать разные вещи, принадлежавшие к гардеробу ее новой госпожи. Доктор продолжал следить за нею, между тем как она приводила в порядок разбросанные вещи, оставляя под рукою то, что могло понадобиться родительнице; потом она подошла к столу, где находились лекарства, внимательно рассмотрела все склянки и на одном краю стола расставила те, которые нужны ночью, на другом те, которые должно принимать днем. Все это доктор видел и внутренне был доволен. Все, что она делала, делала хорошо; тихо и скромно ходила она из угла в угол и везде водворяла изящный порядок.

— Какая странная женщина! — прошептала мистрисс Фрэнклэнд.

— Да, очень странная, — отвечал также шепотом доктор, — и притом очевидно больная, хотя и не хочет сознаться. Но видно по всему, она порядочная женщина; я советую вам удержать ее несколько времени, потом, если вы найдете необходимым, можно будет переменить.

— Она меня очень занимает, доктор. В ее лице и в манерах есть что-то, я не могу сказать, что — чрезвычайно любопытное. Я постараюсь вызвать ее на разговор… Я прошу вас, доктор, сходить к моему мужу; ваше общество будет ему очень приятно; но посмотрите сперва на этого маленького; не опасно ли, что он так много спит?… Да, еще одна просьба, мистер Орридж: обещайте мне, что вы проводите мужа сюда.

— Очень охотно, — отвечал доктор и отошел от постели.

Отворив дверь, он остановился и сказал мистрисс Джазеф, что будет внизу и через несколько времени возвратится, чтобы сделать кой-какие распоряжения. Когда он проходил мимо нее, она стояла на коленях у сундука и складывала разные мелкие вещи, брошенные в беспорядке. Прежде чем он заговорил с нею, она вынимала из сундука рубашку, но услышав шаги доктора, проворно сунула ее назад и покрыла платком. Это движение также не ускользнуло от глаза доктора и немало удивило его, но он постарался скрыть свое удивление. В голове его мелькнула мысль, не хочет ли она украсть эту вещь, и в противоположность этой мысли пришли на память слова мистрисс Норбори, уверявшей его, что это кротчайшая и добрейшая из всех известных ей женщин.

— Оставьте этот сундук, — сказала Розамонда, когда доктор запер дверь. — Это обязанность моей горничной; впрочем, я думаю, ей ничего не останется делать; вы все привели в порядок. Подите сюда, сядьте вот здесь и отдохните. Посланный доктора сказал мне, что ваша госпожа знала моего отца. Я думаю, это было уже очень давно, по крайней мере, меня тогда еще не было на свете. Мне вдвойне приятно принять от нее услугу, потому что она сделана из уважения к моему отцу. Но вы не могли питать подобного чувства; вы пришли ко мне единственно из доброго желания помочь мне. Подите сюда, мистрисс Джазеф, сядьте возле меня.

Мистрисс Джазеф закрыла сундук и подошла к постели; но лишь только Розамонда заговорила о своем отце, она проворно отвернулась и отошла к камину.

— Подите сюда, сядьте возле меня, — повторила еще раз Розамонда. — Что вы там делаете? — прибавила она уже нетерпеливо.

Фигура новой няньки опять появилась в полусвете, падавшем из окна.

— Уже стемнело, — сказала мистрисс Джазеф, — пора закрыть окно и опустить штору. Я запру, мэм.

— Да, окно заприте, но не опускайте шторы. Я люблю сумерки. Весь этот вид напоминает мне мое детство и наш старый дом в Корнуэлле. Знаете ли вы что-нибудь о Корнуэлле, мистрисс Джазеф?

— Я слышала, — на первом слове мистрисс Джазеф запнулась. Она старалась запереть окно, которое, кажется, не хотело ей повиноваться.