Он не желал говорить таких слов. Эти люди были не трусы. Он не винил их за чувство подавленности и потери, за стремление вернуться. Он чувствовал то же самое, но отступать не собирался.

— Правильно, трусы! — сказала Авина. — Идите назад в свои деревни, в свои племена, несите свой позор! Дети и женщины засмеют вас и заплюют! Вас похоронят в земле, оставленной трусам. Духи предков будут плевать на вас из Счастливого Варграунда.

Ауфью дернулся, будто она ударила его хлыстом. Он беззвучно выругался, а его темно-синие глаза сверкнули. Это было самое мерзкое оскорбление, которое можно было услышать от мужчины. Но от женщины! Тем более, от женщины, которая прошла сквозь те же тяготы и лишения.

— Я ухожу сейчас же, — сказал Улисс. Он указал на юг. — Ухожу туда. Я не вернусь обратно. Вы можете пойти за мной или нет — ваше дело. Больше мне сказать нечего.

Ауфью, казалось, разрывался на части, мысль о том, что придется идти обратно без Каменного Бога, который указывал путь и заботился о них, была хуже всего. Они зашли так далеко только потому, что он выводил их из всех затруднительных положений. И потом, даже если они вернутся без него обратно, им придется объяснять своему народу, почему они покинули Каменного Бога.

Улисс взвалил мешок с провизией и двумя бомбами на плечи и сказал:

— Пошли, Авина.

Он прошел через вход в дупло и начал прокладывать себе путь вокруг ствола. Когда он выбрался на другую сторону, где начиналась могучая соседняя ветвь, он передохнул. Потом услышал шум за своей спиной и вымолвил:

— Авина, они пошли?

— Пошли, — сказала она, улыбнувшись.

— Господи! Тогда поспешим!

Он остановился в сотне ярдов, там, где из впадины на вершине ветки била вода и бежала дальше по глубокому желобу. Пятьюдесятью ярдами дальше желоб переходил в широкий канал, бегущий вперед многомильным потоком. Он подождал остальных, чтобы те перебрались вокруг ствола, цепляясь за выступы коры, и, когда все добрели до источника, проговорил:

— Спасибо за то, что остались преданны. Я не могу обещать большего, чем вы имеете. Но если мы найдем какое-нибудь богатство, что-нибудь ценное, то разделим добычу поровну.

Некоторые промолчали, некоторые пробормотали:

— Мы будем только рады, Повелитель.

— Теперь, — сказал Улисс, — мы вновь построим плоты. Но поплывем на них, остерегаясь всяких безногих тварей и громадных водяных крыс, которые так и жаждут стащить нас с плотов.

Пока треть людей срезала похожие на бамбук растения на шесты, бревна и лианы для связки бревен, он послал вторую треть на стражу. Оставшиеся занялись охотой. Через некоторое время плоты были готовы к отплытию, охотники вернулись с тремя козами и четырьмя обезьянами, ленивцем и большой страусоподобной птицей. Они разожгли костры, разделали туши и повесили их жариться. Когда запах мяса достиг ноздрей, их сердца воспрянули. После долгого перерыва послышались вновь шутки и смех. А потом вернулись Улисс с Авиной со связками из восьми рыб.

Пока Авина потрошила и готовила рыбу, Улисс размышлял над недавними событиями и о том, что делать дальше. Хотя он не видел летучих людей с тех пор, как двинулся вокруг ствола, он верил, что ничто не помешает им его выследить. Все, что им потребуется, так это только держаться подальше от их стрел. А когда они соберут побольше леопардолюдей или вуггрудов, которые, по его убеждению, произошли от медведей, то пошлют свою банду на его военный отряд.

Более того, в округе должно быть еще много пещер с диафрагмами и мембранами. Может быть существовала целая сеть, связывающая Дерево с несколькими центральными органами управления. И, возможно, во главе всего стоял правитель летучего народа. Но хотя у него не было никаких оснований, он чувствовал, что Вурутаной окажется кто-то другой, а не народ Глика.

Если он достигнет южного побережья, то может вдруг оказаться, что Глик ему соврал. Он мог рассказать Улиссу эту историю о живущих там людях только в дополнение к сказке, чтобы заманить его на Дерево.

Получалось, что ему оставалась только одна вещь — идти вперед, веря в судьбу, в ловкость и храбрость своего отряда. Но если бы у него на пути стоял город летучих мышей, — он бы вторгся в него без промедления. Даже если летучий народец его был правящей силой или сущностью Вурутаны, а был бы его исполнителем. Он, во всяком случае, мог бы дать ценную информацию.

Он не видел солнца, потому что с обеих сторон над головой высились стволы, ветви и растения, но большая часть света, казалось, все-таки прорывалась сквозь верхние этажи зеленого свода. Он дал приказ выступать. Они взошли на четыре плота и проплыли без затруднений около десяти миль. А потом, когда солнце вошло в последнюю четверть, они увидели Глика, летящего параллельно их курсу. Он был в шестидесяти футах слева и на такой высоте, что его едва было видно над верхушками деревьев, которые заполняли пространство между руслом и стороной ветки. Когда он увидел, что за ним наблюдают, то захлопал крыльями быстрее и исчез за стеной зелени. Несколькими минутами позже они увидели его сидящим на ветке гигантского красного дерева, растущего на громадной ветви.

Некоторые воины хотели подстрелить его, но Улисс велел не тратить зря стрелы. Он прикинул, где могла быть Гуак, и тут до него дошло, что, скорее всего, она улетела вперед предупредить вуггрудов и краузмиддумов. Или, возможно, она отправилась в столицу дулуликов, чтобы привести их вниз и натравить на пришельцев.

Плоты прошли мимо дерева, на котором сидел Глик. Он наблюдал за ними, пока ручей не свернул и не скрыл их с его глаз. Мгновением позже они увидели его, машущего крыльями, летящего вдоль потока, а потом он исчез. Но он вернулся и опять уселся на ветку красного дерева. На этот раз он был настолько близко, что Улисс смог разглядеть дыру в крыле, куда попала его стрела.

Глик оставался на ветке, пока плоты не исчезли за плавным изгибом реки. На мгновение он пропал из вида, и Улисс спрыгнул с плота и помчался сквозь густые заросли. Он надеялся, что сможет достичь края ветки, пока не влетит Глик. Во всяком случае, Глик не торопился. Отряд, за которым он наблюдал, не мог уйти слишком далеко.

Чтобы быстро перебраться на другую сторону, Улисс наделал куда больше шума, чем хотелось бы. Будь он Тарзаном, он мог бы одним махом перелететь с ветки на ветку по паразитирующим деревьям. Да и будь у него побольше времени, он бы, наверное, попробовал. Но времени у него не было. Поэтому он продирался сквозь заросли деревьев, липких стволов густых, многоветвистых кустарников, колючек и лиан, которые росли, перекидываясь с растения на растение. Он нес лук, поднимая и вытягивая его перед собой. Но когда он прорывался сквозь кустарник или заросли колючек, из его колчана выскакивали стрелы и ему приходилось останавливаться, чтобы засунуть их обратно.

Наконец, он положил колчан на землю и взял две стрелы в руки. После этого дело пошло быстрее. Дважды он вспугнул оленя ростом с чихуахуа, и раз отскочил от шипящей змеи с треугольной головой и бегущими по боку черными, желтыми и оранжевыми шевронами.