— Да. — Ее голос звучал невнятно.

— Ну и где же?

— Мы устроили вечеринку в одном пабе… С Лорой… и другими девочками. Я тогда еще с непривычки перебрала.

— Вы перенеслись в тот день, Чарли. Скажите мне, что вы пьете?

— Коктейль «Куба либре». А этот тип меня постоянно подначивает.

— Кто? Том?

— Да нет, вон тот парень. С прической под Битлов. — Она захихикала. — Он считает себя таким крутым. Он смеется надо мной. А мне надо выйти, меня сейчас стошнит. — Голова у нее закружилась.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание, а затем гипнотизер произнес:

— Возвращайтесь в день вашего десятилетия, Чарли. Вы можете припомнить день своего десятилетия?

Образы детства проплывали мимо нее, словно дорожные знаки в ночи. Упаковки лука со стрелами в пластиковых мешочках; мать, зашивающая набивные игрушки; громко включенный телевизор показывает очередную серию про 10-е отделение скорой помощи… Война во Вьетнаме. Покупка нового проигрывателя. Неожиданный выигрыш в лотерею. Сериал «Пэйтон-Плейс». Убийство Кеннеди. Похороны Черчилля. Культурная революция в Китае. Человек высаживается на Луну. Она чувствовала запах ковра на полу той гостиной, где часами возилась, нянча свою любимую куклу и наряжая ее. Куклу звали Флоренс. Принцесса Маргарет вышла замуж за Энтони Армстронг-Джонса. Кукла Флоренс тоже вышла замуж, за Бинки, «президента Земного шара». Так что свадьба у нее была даже еще более роскошная.

— Чарли, вспомните тот день, когда вам исполнилось десять лет.

Туман потихоньку рассеивался. Чарли вдруг начала понимать, что находится на сеансе ретрогипноза, и ощутила легкое разочарование. Некоторое время она лежала в молчании, а потом сказала:

— Кажется, я проснулась.

— Вспоминайте свой десятый день рождения, Чарли, — настаивал Джиббон.

И внезапно ее ноздри наполнили запахи разных зверей.

— Зоопарк. Лондонский зоопарк…

Чарли замолчала. Она снова безмолвно парила где-то. Она открыла глаза. Микрофон виделся расплывшимся пятном, и казалось, что пошевелиться невозможно, ее тело словно бы придавили мешками с песком.

— Вы можете припомнить день, когда вам исполнилось четыре года?

Ах ты, негодница! Глупая девчонка, только и умеешь, что все портить!

— Он кричит на меня.

— Кто?

— Мой папа.

— Почему он на вас кричит?

— Я сломала его любимый рододендроновый куст… Велосипед… у меня был красный велосипед… и я с разгону врезалась в этот куст. Отец сперва отшлепал меня, а теперь хочет запереть в комнате до вечера. Мама громко возмущается. Она говорит ему, что у меня сегодня как-никак день рождения, однако отец все-таки намерен держать меня взаперти. Это он из-за таблеток так взъярился. Мама говорит, что таблетки, которые папа принимает от болезни, делают его сердитым.

Чарли чувствовала, что невероятно устала. Временны́е границы стерлись. Она плыла непонятно где. Вокруг было совершенно темно. Чарли испугалась. Она попыталась проснуться, но не могла. Попробовала сесть, но не сумела даже пошевелиться.

— Расслабьтесь, Чарли.

Ее тело и эта темнота вокруг, казалось, слились воедино.

— Сейчас мы возвратимся назад, Чарли, возвратимся значительно дальше в прошлое. — Его спокойный голос, казалось, окружал ее наподобие воздуха. — Сейчас мы должны перенестись во времена еще до вашего рождения. Вы плывете в темноте, парите в пространстве, в вакууме; вы абсолютно спокойны, вас ничто не тревожит, Чарли, вы сейчас едины со своей душой, вы свободны, невесомы, свободны от земной жизни.

Она почувствовала, как мрачное молчание увлекает ее за собой.

— Сейчас вы едины со своей душой. У вас есть полный набор воспоминаний. Время бежит в обратном направлении. Вы свободны в поисках воспоминаний о любом времени.

Затягивающим водоворотом кружилась вокруг нее темнота.

— Теперь думайте о предыдущей жизни, Чарли. Сосредоточьтесь на своей смерти. Припомните, как именно вы умерли.

Ее обуял ужас. Она начала беспомощно крутиться в утекающей куда-то воде, все быстрее и быстрее, подобно какому-то насекомому, которого потоком утягивало в отверстие раковины. Чарли боролась, отчаянно колотила по воде, ее руки скользили, крутились еще быстрее, а ее все засасывало вниз, вниз…

Потом она оказалась в потоке ослепительно-белого света. Солнечные лучи нещадно били сверху, прижимая Чарли к какому-то холму, стараясь вмять ее в этот холм и чуть ли не раздавить. Она ощутила всепоглощающее уныние, безмерную тяжесть уныния и отчаяния.

— Где вы находитесь?

— На каком-то холме.

— Сколько вам лет?

— Н-не знаю.

— Как вас зовут?

— Н-не знаю.

— У вас есть братья или сестры? Родители?

— Н-не знаю.

— Вы узнаете этот холм?

— Нет.

— Какого цвета ваши волосы?

Она выщипнула несколько волосков:

— Каштанового.

— Вы работаете? Учитесь в школе?

— Н-не знаю. Мне здесь не нравится.

— Я полагаю, что у вас есть какое-то образование? В какой школе вы учились?

Чарли посмотрела вверх. Сквозь деревья ей были видны тучи. Слезы закапали по лицу.

— Почему вы плачете?

Почва под ногами была мягкой, слишком мягкой. Она погружалась в нее. Чарли шагнула вперед, и ее левая нога с хлюпаньем освободилась, а правая, наоборот, застряла. Чарли попыталась вытянуть ногу, и та выскользнула из туфли. Опустившись на колени, она принялась шарить в болотистой жиже.

— Моя туфля. На мне не та обувь. Я должна была быть в сапожках.

— Почему вы плачете? Где вы находитесь?

— Н-не знаю.

— Сколько вам лет? Скажите мне, сколько вам лет. Когда вы в последний раз отмечали день рождения?

— Н-не знаю.

Она снова засунула ногу в туфлю и заковыляла дальше. Что-то впивалось ей в руку, что-то острое, с жесткими краями, от чего она не могла избавиться. Она упала, и это нечто острой болью вонзилось ей в ладонь. Чарли осмотрела предмет — это оказалась какая-то маленькая металлическая коробочка, переложила ее в другую руку и поднялась, с усилием вытягивая себя вверх, отталкивая от спины небо, словно оно было рухнувшим на нее тентом. Внутри жестянки что-то дребезжало, а сверху слышался шум струящейся воды. Чарли заставила себя идти дальше, сквозь деревья, с хлюпаньем пробиваясь вверх.

— Что вы несете?

Голос звучал словно бы издалека и терялся среди звуков леса. Чарли приостановилась и огляделась: темно, она забрела в самую чащу. За ней внимательно наблюдал заяц. И еще ворона. Внезапно щебетание птиц оборвалось, и наступила полная тишина. Даже вода как будто бы остановилась. Появилось ощущение, будто все это царство природы следит за ней. Тропинка раздваивалась, и Чарли знала, что ей надо свернуть направо. Она пошла дальше сквозь густые заросли папоротника, хрустевшего под ее ногами.