через десять темнота начинает теплеть, редеть и слоиться лиловым. Впору кричать от радости. Только эйфории от того, что я наконец-то продвинулась в нужном направлении, нет. Я слишком утомлена, чтобы радоваться. Утомлена, раздавлена, обескуражена и хочу есть. Когда резервы истощены, для эмоций не остаётся места.

Нет, резервы не истощены. Исчерпаны — вот более подходящая отметка на шкале моей выносливости. Жаль, что на ней не предусмотрено минусовых значений. Я — чёрная дыра, кусочек вакуума в пространстве. Кажется, даже дышать разучилась. Всё, что держит меня на ногах — нежелание умирать от холода в темноте и одиночестве. Мой потенциальный конец слишком некрасив.

Я врезаюсь в воздух на всех парах. Я не чувствую своё тело: рецепторы отключились то ли от холода, то ли от изнеможения. Я как ветер, у которого нет оболочки. Впрыгиваю в стеновой разлом, ещё раз убедившись, что иду правильной дорогой. Колкие камушки падают на затылок, путаясь в волосах. Трясу головой, пытаясь избавить шевелюру от мусора и остатков инея. В висках разливается тупая боль.

Я проношусь по бетону, чудом минуя торчащую арматуру и строительные блоки. Заворачиваю за угол и…

Столбенею, проглотив крик.

То, что я вижу, подобно крепкому удару под дых. С разбега. Замёрзшие мышцы каменеют и тяжелеют, превращаясь в свинцовые слепки. Диафрагма сокращается, с шумом выталкивая воздух наружу. Я захлопываю рот и снова оставляю вопль в себе.

Такого не бывает!

Глаза снова улавливают движение у пола. Странное, неуклюжее, словно нечеловеческое. Значит, это не иллюзия. Значит, время поверить в то, о чём я не знала.

Я делаю шаг вперёд. Плитка под ботинками покачивается на старом бетоне. Кажется, что я иду по воде. Я двигаюсь вдоль стены, а взгляд ни на секунду не выпускает бесформенную чёрную тень. В конце концов, замираю у заложенного кирпичом дверного проёма и прячусь за небольшим выступом, пытаясь чётче разглядеть происходящее.

Вглядываюсь в лиловую темноту и в который раз убеждаюсь, что это не поддаётся описанию. И восприятию — тоже. Это похоже на бессвязный ночной кошмар, от которого просыпаешься в ледяном поту, давясь криком. Нас учат, что необъяснимое опасно по умолчанию. И впору мчаться отсюда на всех парах, игнорируя саднящую одышку и сердцебиение, но я продолжаю стоять на месте. И смотреть. Безвестная доныне, но важная часть меня жаждет видеть это.

В рваном разломе стены, едва подсвеченном лунным сиянием, лежит мешок неправильной формы. Рядом склоняется чёрное нечто: то ли человек, то ли животное. Судя по звукам, что издаёт субъект, и по позе — животное. Единственное, в чём у меня нет сомнений — оно живое.

Сердце подпрыгивает до самой шеи. Промёрзшие руки начинает ломить и выкручивать. Неожиданно я догадываюсь, что это нечто — мой преследователь из темноты. Тот, от кого я убегала совсем недавно! Тот, что воет, издаёт шлёпающие звуки, и загоняет в угол, смакуя каждое мгновение безысходности!

Хватаюсь за живот. Грубый чехол на левой руке упирается застёжками в кожу. Под рёбрами просыпается тошнота. Рот наполняет кислота, и я снова начинаю задыхаться. Паника сильнее меня. Я ещё не оправилась от шока…

Если шоковая ситуация вообще прекратилась!

Нечто останавливается и замирает, словно прислушиваясь. Оно будто исследует темноту седьмым чувством: тем, что у нас — людей — отсутствует по определению. Моя тошнота внезапно становится сильнее и лавиной обрушивается ниже. Мышцы ломит, словно мою тушу освежевали. Я вжимаюсь в стену, стараясь не дышать. Жаль, что сердце не остановить.

Нечто поднимает голову и оборачивается. И нет сомнений, что его взор направлен в мою сторону! Я не вижу в темноте, что оно из себя представляет, но голова напоминает человеческую. Несколько мгновений мы смотрим друг на друга сквозь мглу.

Потом страх, что свернулся клубочком за грудиной, прорывается наружу. Вместе с желанием выжить во что бы то ни стало.

— Ааааааааааааааааааа! — горло раздирает боль, но я ору на пределе своего голоса. Отталкиваюсь от шаткой плитки и несусь по коридору. Мимо странного существа, которое — слава создателям — не успевает среагировать на мой выпад, мимо стенового разлома, крошащегося штукатуркой. Спотыкаясь и подпрыгивая, я сбегаю по лестнице и сношу собой хлипкую дверь подъезда. Пласт изъеденного коррозией, почти невесомого металла падает на бетонное крыльцо. Пулей вылетаю из зоны тьмы на улицу. Сбегаю по ступенькам и несусь сквозь заросли. В никуда, без маршрута. Продрав телом пару десятков метров, обнаруживаю, что одышка, наконец, перевесила выносливость. Крик на моих губах давно превратился в вялый сип, а к коже вернулась чувствительность.

Останавливаюсь в кустах и задираю голову в небо. Теперь я могу дать волю чувствам. Глаза начинает щипать. Горячие дорожки обжигают щёки. Я отдаю звёздам свои слёзы, словно оно может вернуть мне взамен потерянные воспоминания. Только, увы, это напрасная жертва.

Надо мной склоняются десять этажей разрушенного кошмара. Мне больно, но на этот раз болит не тело. Это память скребётся во мне загнанным зверем, запертая в чулан. Раздирает душу до крови, но не может прорваться наружу.

Я падаю на колени, глотая слёзы. Ветви кустарника смыкаются надо мной. Звёзды смеются, порванные на клочки. И я понимаю: никто здесь не даст ответа, зачем я тут и что должна делать.

Зара

Сложнее всего мне даётся последний пролёт. Едва я сворачиваю на нижнюю лестницу, страх становится неконтролируемым, а ноги — деревянными. Когда я касаюсь носками ступенек, подо мной пружинит невесомость.

Сжимаю кулаки, закусываю губу и, вопреки опасениям, продолжаю путь. Сердце качается маятником, а душа полнится предчувствием неведомого. Не оставляет чувство, что меня вот-вот затянет бесконечная труба-лабиринт и унесёт в небытие. Чтобы успокоиться, стараюсь дышать глубже. Но смрадного чёрного воздуха недостаточно для того, чтобы разбить комок в моей груди.

Судорожно цепляю пальцами перила. Здесь, внизу загородки кажутся ещё более ветхими. Металл буквально крошится под рукой. Одно утешает: ниже — только земля. Падать некуда. Если только в ад. Даже если так, может, оно и к лучшему?

Я считаю ступеньки: семь, восемь. В лицо мне смотрит мгла, пахнущая пылью, опасностью и железом. Темнота перекатывается в берегах лестничной площадки, рождая движение.

Замираю на нижней ступеньке, всматриваясь в черноту. Впрочем, ломать глаза необязательно: темень шлёпает и шуршит. Возможно, это крысы. Но готова поклясться, что слева во мрак метнулся низкий силуэт неопределённой формы. Существо, подобное крупной собаке.

Кто здесь?

Страх стягивает кожу. Он вот-вот выдавит моё существо из оболочки, как пасту из тюбика! Но кем я буду, если не продолжу начатое? Одной из многих ничтожных серых мышей. Я не