— То есть… То есть как я должен, по-вашему, поступить?!

Печаль в его восклицании была ну до такой степени фальшивой, что Калинкин еле сдержался, чтобы не сплюнуть себе под ноги.

— Либо вы пишете заявление на вашу супругу, либо… либо забираете домой после выздоровления.

— Какого выздоровления? — вкрадчивым, как июльский полуденный ветерок, голосом поинтересовался Черешнев, снова уставившись на циферблат дорогих часов. — Вы думаете, что эта больница способна излечить ее заболевание?!

— Вполне здесь справятся с ее ушибами и вывихами! — с излишней беспечностью воскликнул Калинкин.

— Я не об этом заболевании! — вдруг разгневался Черешнев, убирая свою физиономию из прорехи между двумя передними сиденьями. — Я о ее душевном состоянии!

— По-моему, с ней все в порядке. Имелась цель оговора, клеветы, даже я бы сказал. Во всем остальном Владимира Черешнева вполне адекватна.

— Оговора! Клеветы! Много вы понимаете!!! — Игорь Андреевич вдруг с силой опустил здоровенный кулак себе на колено и сморщился, пробормотав: — Черт!.. Она в последнее время вела себя как последняя идиотка! То устраивала сцены ревности, приплетая сюда нашу кухарку. То находила вдруг в своей тумбочке ее нижнее белье, и снова следовала сцена ревности! То теперь эти выдумки! Как это понимать прикажете?!

— Она просто ненавидит вас люто, Игорь Андреевич, — не без удовольствия прояснил ситуацию Калинкин, зорко наблюдая за хозяином машины. — Ненавидит! И старается навредить вам всеми известными ей способами. Попав под машину, тут же передернула ситуацию, выставив вас в невыгодном свете.

— И что же мне теперь прикажете делать?! Если она вполне здорова, как вы оцениваете взглядом профессионала, — в этом месте в его сарказме можно было бы захлебнуться, — и вытворяет такое!.. Что дальше ждать?! И что мне делать прикажете?!

— Ну… У вас несколько вариантов. — Калинкин снова не без удовольствия принялся рассматривать царапины на дорогой обшивке двери. — Вы можете подать на нее в суд за клевету и нанесение оскорбления. А можете просто с ней развестись. И все.

— И все?! — Полыхающее гневом лицо Черешнева снова развернулось на следователя. — Так у вас, у молодежи, решаются теперь все внутрисемейные проблемы?! Либо в тюрьму посадить любимую женщину — либо развестись?!

Про любимую был явный перебор. Никакой любовью в наигранном поведении Черешнева и не пахло. Была, может, привязанность, чувство долга и что-то еще, но только не любовь.

Калинкин частенько натыкался на звучные фамилии в милицейских сводках по результатам рейдов по дорогим притонам. Фамилии Черешнева не попалось ни разу, здесь врать он не станет, но некоторые господа…

Короче, выплескивали накопившуюся физиологическую «усталость» направо и налево. И с бильярдных столов их снимали в чем мать родила, и из бассейнов с голыми русалками вылавливали, и из-под умелых рук и тел массажисток вызволяли. Господа тут же распахивали пухлые бумажники, пытаясь отгородиться от проблем гласности. И, как ни странно, тут же вспоминали про тех самых любимых, что в светелке их ночами поджидали, обремененные чадами и супружескими узами.

Может, и гражданке Черешневой приходилось долгими ночами поджидать этого холеного красавца. Кто знает!..

— Послушайте, Игорь Андреевич, не стоит так кипятиться. — Калинкин лучезарно улыбнулся Черешневу, который взирал на него теперь как на вестника конца света, не иначе. — Я всего лишь сказал вам, что жена ваша никак не сумасшедшая, а вы вроде как не рады!

— Почему это я не рад?! Вы на что намекаете, Дмитрий Иванович?! — Красивые холодные глаза Черешнева сощурились. — Считаете, что мне так хотелось упрятать ее в психушку? Что я сам все это подстроил? Вытащил ее из дома посреди ночи, заставил приехать на окраину города, где и днем-то ходить небезопасно, наехал на нее на этой самой вот машине, так?!

«Именно! Именно так!» — захотелось снова раскрыть рот Калинкину. За небольшим, пожалуй, исключением…

Гражданка Черешнева клянется и божится, что откуда-то взялась точно такая же, похожая на эту машина, в салоне которой не было глупых царапин, отметин и прожженных сигаретных дырочек. И именно на этой машине возил ее супруг на обед в ресторан, а потом, возможно, на ней ее и переехать пытался. А эта, для отличного алиби, простояла весь вечер и большую часть ночи перед зданием, в котором располагалась фирма Черешнева…

Калинкин вовремя себя одернул. Не притормози он, впору надевать наручники на бедного бизнесмена. Куда было лезть со своими «может быть» и «возможно»? Откровенная бытовуха же! Никто особо не пострадал. Все живы, пускай и не вполне здоровы. Кто-то кого-то не любит, кто-то кого-то откровенно пытается убедить в обратном. Обычное дело, называемое неудавшимся браком. Разберутся между собой.

— Я ни в чем вас не обвиняю. Просто взял на себя смелость дать вам совет, только и всего. Дело в суде однозначно рассыплется. Сумасшествие ее весьма сомнительно, так что…

— Так что?! — высоким напряженным голосом перебил его Черешнев.

— Разбирайтесь между собой, вот. — Калинкин взялся за дверную ручку, намереваясь выбраться из машины.

— Конечно! Вам бы побыстрее тесемки на папке завязать да в урну ее отправить! — фыркнул Игорь Андреевич, снова отвернулся, постучал по рулю пальцами и вздохнул: — Видимо, вы правы. Это дело касается только нас двоих. Покажу, конечно, ее специалистам, что они скажут…

Сколько заплатишь, то и скажут! Калинкина вдруг переполнила отвратительная горечь. И даже стало жаль бедную Владимиру Черешневу. Ведь запросто упрячет ее муженек в психушку. Ему стоит только захотеть и немного поднапрячься, и дело в шляпе, а Владимира в палате.

Ох и дурехи же эти длинноногие красотки, изо всех сил рвущиеся за такими вот холеными мерзавцами. Все-то им кажется, что в огромном доме за высоким забором их ждет удивительное счастье, которого нет и не может быть в двухкомнатной «хрущобе» на пятом этаже. И что муж непременно должен по вечерам выбираться из приятно пахнущего салона дорогого автомобиля, а не из вонючего жерла переполненного городского автобуса. И завтракать они непременно хотят ароматной клубникой и пышно взбитой с белком овсянкой, а не вечно пригорающей к старой сковороде глазуньей.

Разве в том оно, счастье, девчонки!!! Быть оно может за любыми стенами и любым забором. Главное — это двое: он и она. А все остальное — лишь приложение!

Приложение, которым владел Калинкин Дмитрий Иванович, мало кому приходилось по душе.

Он был симпатичным парнем с репутацией честного, не избалованного мздой мента. Физически здоров, аккуратен, не обременен алиментами и вредными привычками, но и только. Многим современным девушкам, особенно тем, которые ему нравились, этого казалось чудовищно мало. Им хотелось непременно много, всего и сразу. Они совсем не хотели ждать, когда пройдет время и наберутся деньги. И можно будет обменять его тесную квартирку на более просторную, в престижном районе. Всего и делов-то — немного терпения и максимум усилий.