– Мир не стоит на месте. Все меняется. Растет.

– Но нельзя все уничтожать. Если бы они только посмотрели… – Данте махнул рукой, словно отмахиваясь от этой мысли.

– Что бы вы показали им?

– Жизнь, музыку, людей. – И он начал рассказывать. О своей любви к Изоле, о том, каким видит ее будущее, о своих планах.

– Не думаю, что они станут ждать двадцать лет. Если дать шанс, они бы выбрали вас уже сейчас.

На его лице появилась одна из тех улыбок, от которых у нее замирало сердце.

– Может, стоит попросить вас возглавить мой предвыборный штаб?

– Может, и стоит.

Слова, сорвавшись с языка быстрее, чем сработал мозг, повисли в воздухе. Джели знала, что это не всерьез. Стук в дверь вернул их к реальности.

– Надеюсь, это не очередной срочный пациент.

Данте снял куртку и, закутав ею Джели, пошел выяснять, в чем дело. Через пару минут вернулся с двумя стаканами из кафе «Роза» и пиццей размером с автомобильное колесо.

– Я так и не успел съесть ужин, который вы мне принесли. – Он открыл коробку, откуда пахнуло томатами, сыром и базиликом. – А вы так и не смогли воспользоваться своим перерывом. Это «Маргарита», она без мяса. И горячий шоколад.

– Posso abbracciarti[20], Данте? – Он нахмурился. – Я что-то не так сказала?

– Зависит от того, действительно ли вы хотели меня обнять.

– Вы заказали горячий шоколад и мою любимую пиццу. Ну и как вы думаете? Не пугайтесь. Я говорила фигурально.

– Фигурально? А-а, понятно. – В его голосе послышались нотки разочарования. Или ей показалось? Джели не смела поднять глаза. – Ваш итальянский прогрессирует семимильными шагами.

– Соррел дала мне разговорник, и я выучила его наизусть.

– Соррел – это ваша сестра?

– Да, та, которая замужем за путешественником.

– И там была эта фраза?

– Разговорники тоже ушли вперед с тех пор, когда там писали «Моего форейтора убило молнией». – Откусив пиццы, Джели застонала от удовольствия.

– Но не думаю, что они дошли до фигуральных объятий.

Подхватив пальцем растянувшуюся ленточку сыра, она отправила ее в рот.

– Это очень маленький разговорник.

– Маленький, но опасный. Не каждый в состоянии понять тонкости смысла.

– Например, Марко? Он не слишком проницателен.

– Как и Роберто.

– Ну, с ними я разберусь. – Джели возмутилась. – Non m’interessa. – «Меня это не интересует». Mi lasci in pace. – «Оставьте меня в покое». Smetta d’infastidirmi! – «Прекратите!»

– Беру свои слова обратно. Замечательный разговорник.

– А это замечательная пицца. Вы посылали сообщение Лизе?

– Я знал, что она будет волноваться, если мы не вернемся. И подумал, что вам не повредит горячая пища.

– Верная мысль.

– Положите сюда ноги, – посоветовал Данте. Она послушалась и, задрав повыше намокшую юбку, поджала ноги под пальто и протянула Данте его куртку. Он сунул руки в рукава, Джели снова прислонилась к нему. От усталости и горячей пищи ее разморило, и она закрыла глаза.

С завистью человека, страдающего бессонницей, Данте смотрел, как уже через несколько секунд Анжелика уснула. Просидев какое-то время в полной тишине, он тоже закрыл глаза.

– Данте. – Он открыл глаза. Неужели он спал? Над ним склонился ветеринар. – Данте, мы закончили. Она в стационаре.

– Какой прогноз?

– Хороший. Кошки живучи. Пару дней подержим ее здесь, понаблюдаем, но в любом случае через два дня сможете отвезти ее домой.

– Вообще-то она бездомная.

– Кошке повезло, но для полного выздоровления ей понадобится тепло, хорошее питание и уход. Скажите этой молодой леди, что она спасла ей жизнь. Еще час или два… Если хотите, можете на нее посмотреть.

– Она наверняка захочет.

– Тогда идите. А лишнего кусочка пиццы не найдется?

– Она уже остыла.

– Вот всегда у меня так, – вздохнул ветеринар и, взяв пиццу, откусил кусок.

– Сколько я вам должен?

– Моя секретарша пришлет счет в конце месяца, но в выходные мы придем в кафе всей семьей, можете просто угостить нас обедом. Небольшой презент за беспокойство.

– С удовольствием.

Анжелика потянулась и, открыв глаза, бессмысленно огляделась по сторонам. Увидев ветеринара, мгновенно вскочила.

– Ну что? Как она?

– Все нормально. Через два дня мы сможем забрать ее домой. Хотите на нее взглянуть?

– Да, пожалуйста. – Она встала, схватила журнал, чтобы вернуть на место, и увидела обложку. Пожилой мужчина с женщиной гораздо моложе него прибыли на какое-то торжественное мероприятие. Не нужно знать итальянский или их имена, чтобы понять, кто они. Она увидела Данте через двадцать лет, с поседевшими висками, придававшими солидность. Женщина – золотистая блондинка с глазами, похожими на голубой лед, – в дизайнерском платье чуть темнее ее глаз и бриллиантах, достойных британской короны. Данте оглянулся и увидел, что она держит в руке. Вернувшись, забрал у нее журнал.

– Первый раз я увидел ее на приеме в «Веттори АО», который отец устроил в мою честь. Они стояли рядом, но я был слишком погружен в себя, чтобы заметить, что он в нее влюблен. Даже потом, когда он на ней женился, я думал…

– Что он сделал это вам назло.

– Это Лиза вам сказала. Я ошибался. Если бы хоть на минуту оторвал от нее взгляд и посмотрел на него… – На лице Данте появилось мрачное страдальческое выражение, Джели, не выдержав, тронула его за руку, заставляя отвести взгляд от журнала. – В тот вечер он отошел в сторону и позволил мне уйти с ней.

– Потому что любил вас обоих.

– Возможно, но он положил на нее глаз.

И второй раз оттолкнул сына. Тем же вечером Данте позвонил ему и просил о помощи. Ради нее.

Прежде чем Джели смогла найти слова, чтобы сказать, что она понимает, чего ему это стоило, Данте бросил журнал на стол.

– Мы пойдем смотреть, как себя чувствует кошка номер четыре?

В стационаре они увидели кошку, спящую под действием анестетика. В нескольких местах шерсть была сбрита, на коже виднелись швы. На одну лапу наложили гипс, большую часть хвоста ампутировали.

– Она похожа на Франкенштейна кошачьего мира, – отметил он.

– Это ненадолго. Она попала в переплет и сейчас нуждается в любви и заботе. В один прекрасный день ее шерсть снова отрастет, боль исчезнет, и, почуяв мышь или увидев птицу, она снова не задумываясь бросится в погоню, урча от радости, что жива.