Джеб поморщился от оглушительного крика.

Додо перестал храпеть.

– Моя голосистая супруга говорит правду, мальчик. Морфей, видимо, злится на Гренадину за то, что сам счел намеренной халатностью, даже если в реальности это была простая оплошность.

Джеб покачал головой. Тут всем недоставало логики.

– Нет. Дело не только в этом.

– У тебя хорошая интуиция, смертный рыцарь.

Услышав звенящий голосок, Джеб вскинул голову. Что-то светящееся впорхнуло сквозь маленькое окошечко в массивной деревянной двери темницы. Джеб встал и схватился за прутья клетки, наклонив голову набок, чтобы лучше видеть.

Паутинка.

Маленькая фея приблизилась к клетке, шепнула что-то волшебной синей нити, запиравшей дверцу, и влетела внутрь. Нить сама завязалась узлом, когда Паутинка опустила за собой щеколду.

Она сверкала, как огонь римской свечи, когда висела в воздухе и с сочувственным выражением лица рассматривала Джеба.

Поскольку теперь они были одного роста, она напомнила Джебу картину одного чешского художника, Виктора Оливы. Он, как известно, нарисовал волшебницу, которая соблазняет мужчину, пьющего абсент. Паутинка точь-в-точь походила на эту волшебницу – у нее было безупречное женское тело, зеленое, обнаженное, с блестящими чешуйками в стратегических местах.

Джеб чувствовал, что она на его стороне.

– Ты хочешь мне помочь, – сказал он с надеждой.

На шее у феечки висел медный ключик, такого же цвета, как глаза Паутинки, и длиной почти с половину ее туловища. Она принялась рассматривать свои изящные ножки, словно борясь сама с собой.

– Я бы прилетела раньше, но Морфей постоянно смотрел в зеркало. Теперь он готовит Алиссу к коронации, а значит, до самого конца будет слишком занят, чтобы следить за остальными…

– До конца? – Джеб схватился за прут решетки рядом с Паутинкой, не сводя взгляда с ее стрекозьих глаз. – Расскажи мне всё.

Фея сердито взглянула на Лорину, которая тихонько подбиралась к дверце.

– Ты прекрасно знаешь, что не в твоей власти покинуть клетку, если только я тебя не выпущу.

Фыркнув, попугаиха вернулась на трапецию.

Паутинка подвела Джеба к ломтику груши, и они сели. Фруктовый запах заглушал вонь темницы и успокаивал Джеба – достаточно, чтобы он мог слушать, не срываясь.

Паутинка положила пальцы поверх рук Джеба, стиснутых на коленях.

– Отправившись сюда, я уже и так предала своего господина, и его гнев будет страшен. Я могу сказать лишь, что через час Алисса окажется связана на всю жизнь – навечно прикована к Стране Чудес. Морфей всё спланировал, чтобы отослать тебя обратно, смертный рыцарь… но без нее.

Жилка на виске у Джеба начала извиваться, как змея на горячей сковороде. Он вскочил и снова ударился головой о прутья, пытаясь ослабить проклятую синюю нитку. Он был не в силах совладать с беспомощным гневом, который кипел в нем. По его лицу вновь потекла кровь.

– Вытащи меня отсюда! Я должен этому помешать!

– Да, да, и нас тоже! – присоединились додо и его жена. – Мы поможем королеве Гренадине сохранить корону!

– Конечно, – сказала Паутинка, схватив Джеба за руку и притянув к себе. – Вы все будете сражаться за тех, кому верны.

– Но я не могу сражаться вот так! – воскликнул Джеб и пнул грушевое зернышко размером с собственную ступню. – Ты принесла увеличивающий пирожок?

– Нет. Не телесная мощь поможет тебе спасти Алиссу, а сила души художника. Хотя заверяю тебя: ты не покинешь это место в нынешнем виде.

Попугаиха спрыгнула с насеста и хмуро взглянула на фею.

– Послушай-ка, ты, маленькая зеленая дурочка. При чем тут этот мальчишка? В лучшем случае он – второстепенное действующее лицо. А я – служанка королевы. Чарли – придворный шут. Твоей главной целью должны быть мы. Мы – почетные члены королевского двора, единственные, кто может положить конец этому балагану!

Захлопав крыльями, так что они превратились в размытое пятно, Паутинка взлетела и уперлась руками в бока.

– Лично ты, Лорина, пока можешь снять с мужа цепи. Мне надо поговорить со смертным наедине, и я плохо переношу железо.

Она открыла дверцу клетки и протянула попугаихе ключик.

Та вылетела – вихрь ярких красок и дурного настроения.

– Иди, иди сюда, моя свирепая прелесть, – подбодрил ее Чарли, когда она запорхала вокруг него, то опускаясь, то взлетая, не в силах удерживать высоту. – Поторопись, хорошо? Железо жжется. Честное слово, это не так трудно… попытайся еще разок!

Лицо Лорины сделалось еще краснее.

– Попробовал бы сам удерживать кончиком крыла ключ размером с собственную голову, ты, кисляй! Не у всех тут, знаешь ли, есть пальцы.

Воспользовавшись тем, что супруги были заняты, Паутинка вновь села рядом с Джебом.

– Ты говоришь, что душа художника может спасти Алиссу, – шепотом произнес Джеб. – Там, в комнате Морфея, ты сказала, что в моем сердце скрыта сила… свет, способный рассеять любую тьму. Моя девушка вот-вот погибнет ради меня и своих родных. Куда еще хуже?

Слезы досады жгли ему глаза.

– А ты готов умереть за нее, смертный рыцарь?

Джеб застыл. В прошлом, защищая Алиссу, он всякий раз просто бросался в бой и ни о чем не думал. Готов ли он умереть?..

Когда его отец погиб в аварии, именно Алисса спасла Джеба. И в Лондон он тоже не собирался без нее. Джеб нуждался в Алиссе каждый день. В ее понимающей улыбке, в том, как под ее прикосновениями шрамы превращались в знаки доблести, в ее невероятных глазах. Пусть даже сама она пережила не меньше бед, в ней горел свет, который никогда не мерк. Он не только делал Алиссу красивой внешне, но и одушевлял потрясающие мозаики, которые она создавала.

Именно этот свет – внешний и внутренний – заставлял Джеба рисовать ее вновь и вновь.

Он посмотрел на Паутинку, не в силах скрывать эмоции. Теперь они нашли выход.

– Она мой лучший друг.

«Моя муза, моя кисть, мое искусство, моя душа. Без нее всё мертво».

– Я люблю ее.

Джеб вытер рукой лицо и ощутил влагу на щеках.

– Да, я готов умереть за Алиссу. Именно это мне и придется сделать, да?

Фея, не моргая, посмотрела на него:

– А ты готов на большее, чем смерть? Исчезнуть для всех, даже для самого себя, отправиться туда, где воспоминания смывает волна, темная, как чернила? Знай: чтобы спасти Алиссу, тебе придется занять место Королевы Слоновой Кости в бормоглоте, где она заключена.

Джеб вспомнил темную воду в коробке, которую видел в зеркальном зале, в особняке Морфея – и призрачную голову внутри. Сердце у него на мгновение замерло. Включился инстинкт самосохранения, мысли отчаянно заметались. Надо найти другой вариант! Но в глубине души Джеб знал, что альтернативы не было, и время истекало. Жалел он лишь о том, что не успеет сказать Эл о своих чувствах – до того как навсегда лишится голоса.