И о том, как удалось убежать из плена.

«Значит, кроме твоего хозяина, тебя больше никто не ждет. Ты говоришь правду, — задумчиво произнесла Великая. — Ты сам не знаешь, почему оказался здесь. Но я верю в судьбу. И в то, что ничего случайного не бывает».

Она улыбнулась.

«Тебя сильно избили эти армейские кретины?»

— Не очень, — проговорил он. — Я не жаловался.

«Сильно. Я же вижу. Тебя припудрили, подготовили к встрече. Все это заметно».

Юсуф промолчал.

«Ты не рассказал еще кое о чем. А мне стало любопытно…»

— О чем, Великая?

«Я не люблю титулов. Можешь называть меня так, как звали хозяйку этого тела — просто Биру-Кеми. Или — Биру».

Разумеется, мозг не воспринимал имена — здесь, как и у большинства народов Земли, они были набором звуков с давно забытым смыслом. Поэтому Юсуф просто услышал то, как она назвалась. Голос был чистым и красивым. Казалось совершенно невероятным, что она, эта девчонка, распоряжается здесь и его жизнью, и жизнями тех армейских патрулей, которые так опрометчиво избили его, и даже, наверное, жизнью того офицера, которого она просто выставила из кабинета.

«Вижу, ты мне не доверяешь».

Она будто бы читала его мысли.

— Не то чтобы не доверяю… — Юсуф замолчал. Возможно, от этих слов зависела сейчас и его жизнь, и задание — если его еще возможно выполнить.

Рука Биру-Кеми замерла над пультом, едва коснувшись клавиши.

«Говори прямо!» — потребовала девушка.

— Ты слишком молода… И ты — девушка. Я же сказал, что в моей стране не может такого быть: женщина, допущенная к верховной власти.

«Вот оно как! Молодо это тело, но не я!»

Существо, сидящее за столом, хрипло рассмеялось. Теперь лицо правительницы империи стало почти что злым — зато рука больше не висела над переключателем тока.

«Тебе еще предстоит это понять: в чем разница между моим носителем и мной. А еще называешь себя «посвященным», хотя не можешь поверить в такие простые вещи!»

Она слегка фальшиво вздохнула.

— И потом — ты слишком просто одета.

Юсуф произнес это уже значительно смелее.

«Что?!»

Девушка заразительно рассмеялась.

«Просто одета? Да, конечно! А что ты знаешь о Тиада-Атум? Я могу появиться в любом облике, запомни — совершенно в любом!»

Главное было сказано: «Тебе еще предстоит узнать…» Предстоит! Значит, его в любом случае оставляют в живых. Он добился своего.

И как раз в этот момент ее рука протянулась к пульту. Юсуф вздрогнул, вспомнив предыдущий приступ боли. Но на сей раз ничего не произошло.

«Ты искренен, Йусуф ан… Ан-Ю-Cu… Сложно выговорить. Встань. Не бойся, ничего не случится».

Ее голос был почти что ласковым.

«Вставай. Перевод пока не понадобится».

Он поднялся с кресла, и на сей раз никакой реакции не последовало. Зато отреагировала девушка — да так, что Юсуф растерялся. Она резко наклонилась — и в следующий момент серое неказистое платье слетело с нее.

Тело Биру было совершенно незагорелым и хрупким — маленькая грудь, тонкие руки, щуплые плечи, выступающие ключицы. Совсем беззащитная — если не считать…

Его не нужно было больше ни о чем просить. Он шагнул к ней, сбрасывая на ходу выданную одежду, ее руки тут же обвили его шею.

Девушка что-то шептала, еле слышно — а что именно, было сейчас совершенно не важно. А через мгновение он оказался на полу.

Правительница огромной империи чуждого ему мира оказалась почти неопытной, зато невероятно страстной. И теперь Юсуф окончательно потерял счет времени.

…«Внутренний голос», который она по привычке называла голосом отца, куда-то исчез, растворился. Сейчас Биру была наедине с собой и своей страстью. Теперь она никуда не отпустит этого странного чужака. Никогда и ни за что. Ему придется иногда терпеть и боль, и ее причуды — пусть привыкает. Лишь бы оставался с нею.

И потом, он умеет быть преданным своим хозяевам. Путь в его мир все равно, вероятно, закрыт. А раз оно так, этот Юсуф может считать, что у него — новый хозяин. Или — хозяйка.

«Довольна, девочка?» — «Внутренний голос» Великого Никто вывел ее из сладкой полудремы. Кажется, он сказал это с иронией. «Зачем он тебе, этот человек? Хотя… Некоторую пользу извлечь ты сможешь, если он — то, за что себя выдает».

«Наверное». — Ей пришлось согласиться.

Она поднялась, глядя на прикрывшего глаза Юсуфа. Вероятно, она доставила ему не только наслаждение, но и немалую боль — побои и раны на теле еще не зажили. Впрочем, ничего страшного — от этого не умирают.

Теперь пора было одеваться и звать номера четырнадцатого. Он наверняка слышал все их стоны. Впрочем, ничего страшного в том нет — приказы и действия Тиада-Атум не обсуждаются.

Никем и никогда.

Из записок Виталия Камова

Я не знаю, какими словами себя назвать. Полагаю — не очень хорошими.

Вот так — взять и вписаться в авантюру. В самую настоящую авантюру!

Они что, без меня этого Юсуфа не вычислят? Они без меня шпионскую работу не поставили? Зачем я им вообще понадобился?!

То, что сам вписался, — это полбеды. Но обо всем по порядку.

Ируатту взял с меня слово — пока никому ни о какой будущей миссии не говорить. Да и какая там миссия, если еще до сих пор хожу как-то не очень. Правда, эта штука — не знаю, как ее назвать по-русски, разве только в переводе — аппарат-для-опоры-при-лечении-переломов (на здешнем наречии название короче и яснее), — так вот этот аппарат-для-опоры стал мне в тягость. Видимо, завтра-послезавтра доктора скажут, что можно ходить и без него.

Впрочем, куда тут ходить, кроме столовой и оранжереи? Ну, в местную библиотеку еще. На том перечень и закончен.

И еще печальное открытие. Насколько я понял, художественных книг тут нет, да и вообще литература неразвита. Почему — непонятно. Может, из-за того, что местные жители столетиями были увлечены только войной и выживанием, выживанием и войной?

Выживание — это всегда плохо. Ницше мог радостно говорить — мол, то, что нас не убивает, делает сильнее. Но это неправда. То, что не убивает сразу, изматывает нервы, уничтожает время жизни — а потом все же убивает, медленно, мучительно и неотвратимо.

Так получилось и со здешней цивилизацией.

Одни предпочли одичать. Ируатту говорил, что часть предгорных племен появилась еще даже до начала большой войны — города им, видите ли, были не по нраву, плохо там, надо поближе к корням, к природе. К деревьям, с которых когда-то слезли их предки.