ни одному человеку пока не удавалось проникнуть в их ряды, чтоб выведать хоть что-то существенное. Новый Бангор охотно обеспечит своим гостям тайны на любой вкус, от самых безумных, способных запросто свести с ума даже гениального логика, до самых зловещих. А вы впились, точно фокстерьер в лисий хвост, в какое-то случайно брошенное словцо!

— Это не просто слово, — Уилл покачал головой, — На этом острове многие слова прячут в себе иной смысл, что весьма смущало меня поначалу. Но это… За ним ощущалась какая-то сила. Непонятная мне, но жуткая. Достаточно грозная и достаточно властная, чтобы предотвратить любой мятеж против Него, превратить всех Его пленников в ожесточённых одиночек, заставив их шарахаться друг от друга, точно от прокажённых. Это слово разъединило их. Вас.

— Неплохая работа, — сдержанно заметил Лэйд, — Мистер Пинкертон[5], пожалуй, счёл бы за честь взять вас на службу.

На бледном лбу Уилла обозначилась строгая вертикальная морщинка, рождённая движением хмурящихся бровей. Когда-нибудь, если ему суждено дожить до зрелых лет, эта морщинка станет солидной и основательной, но сейчас она выглядела как едва различимый шрам на гладкой детской коже.

— Боюсь, едва ли он возблагодарил бы судьбу за это решение. Мне плохо даются незнакомые языки, да и в качестве миссионера я едва ли принёс бы пользу.

Очень остроумно, подумал Лэйд. Как будто можно спутать двух хитрых шотландцев между собой[40]. Впрочем, должно быть, мистер Уилл даёт мне понять, что детективные аллюзии здесь неуместны. Что ж, не стану язвить по этому поводу.

— Благодаря полковнику, за эту неделю я свёл знакомства с несколькими старожилами острова. Среди них были самые разные люди. Безразличные, опустошённые, отчаявшиеся, озлобленные, разуверившиеся, испуганные… Каждый из них по-разному пережил столкновение с Левиафаном, иные не без ущерба для себя. Меня вновь поразило то, что все они, будучи поглощены одной-единственной мечтой — покинуть остров — по какой-то причине не желали объединять усилий, напротив, были разобщены и крайне неохотно соприкасались друг с другом. Так, словно каждый из них жил на своём собственном острове. Даже на меня они косились насторожённо и неприязненно. Пожалуй, если бы в моих спутниках не было полковника Уизерса, они бы и вовсе не стали со мной говорить. Разве не странно?

Лэйд ловко провернул в руке прогулочную трость, заставив её описать сложную кривую. Этому фокусу он долго учился, едва лишь обзавёлся этим мещанским атрибутом, но, без сомнения, оно того стоило.

— Странно, когда кто-то готовит Лестерширский пирог с телятиной вместо свинины. Всё прочее в этом мире вполне объяснимо.

— Мне редко приходилось покидать Лондон, но я достаточно много читал, чтобы понимать — товарищи по несчастью неизбежно сплачиваются, чтобы спасти свои жизни. Команды тонущих кораблей, беглые каторжники, воины в строю, рабы-гладиаторы, разбойничьи банды, потерпевшие кораблекрушение — все они вынуждены действовать сообща. Это сродни природному инстинкту. Однако невольные жители Нового Бангора почему-то не искали общества друг друга. Напротив, делали всё возможное, чтобы остаться в одиночестве, в изоляции от прочих. Спрашивая об этом странном феномене, я сталкивался с озлобленностью, раздражением и злостью. И рано или поздно вновь слышал это слово, засевшее занозой в моей памяти. Альбион. Его произносили неохотно, сквозь зубы, и то, уверившись, что рядом нет посторонних ушей. Произносили с испугом и отвращением, как произносят имя страшного чудовища, подстерегающего во тьме. Альбион. Я много раз спрашивал, что обозначает это слово, но ни разу не получил ответа. Кто-то отмалчивался, кто-то огрызался. Были и такие, мне кажется, кто сами доподлинно не знали, что оно означает. Для них это слово было символом незримого наказания, который висит над головой всякого, кто помыслит о сотрудничестве. Смутным и зловещим символом того, что бой с Ним должен проводиться в одиночестве и никак иначе.

— Неудивительно, что это разожгло ваше любопытство.

— Необычайно, — самым серьёзным тоном произнёс Уилл, — Мне довелось соприкоснуться со многими тайнами Нового Бангора, жуткими и манящими, но эта тайна была особого рода. Это была человеческая тайна. Какая-то непонятная мне разобщающая сила, чья природа была мне совершенно непонятно. Но чем чаще я спрашивал у обитателей острова про этот загадочный Альбион, тем чаще перед моим лицом захлопывались двери. Тайна ускользала от меня.

— Почему вы не обратились за помощью к полковнику Уизерсу? По долгу своей службы он сам — хранитель многих тайн Нового Бангора.

— Я и обратился, — заверил его Уилл, — Но тоже не снискал успеха. «Не так-то просто ответить на ваш вопрос, Уилл, — сказал мне полковник, задумавшись, — У этого слова нет простого определения. Некоторые именуют его „Альбион“, другие — „Принцип Альбиона“ или „Закон Альбиона“. Но мне самому известно о нём не так уж много, а то, что известно, крайне сумбурно и перемешано. Если вы в самом деле хотите узнать его суть, вам может помочь лишь один человек. Его зовут Лэйд Лайвстоун, он обретается в Миддлдэке, в самом глухом его закутке, прозванном Хукахука. Я уже рассказывал вам о нём, это тот самый Бангорский Тигр».

— Лестная рекомендация, — процедил сквозь зубы Лэйд, ощутив тяжёлое биение пульса в яремных венах, — Значит, вот кому я обязан вашим обществом…

— О, он не спешил сводить меня с вами, — улыбнулся Уилл, — Напротив. Боюсь, в конце концов мне даже пришлось прибегнуть к шантажу.

— Вот как?

— Полковник Уизерс был очень убедителен, советуя мне покинуть остров. Не знаю, чем он руководствовался, но, полагаю, именно поэтому он потратил столько времени, демонстрируя мне самые жуткие картины его быта. В конце концов я поставил ему условие. Признаю, это был дерзкий шаг. Сказал, что задумаюсь об этом, если он даст мне возможность провести последние дни перед отплытием в компании Бангорского Тигра.

Лэйд издал короткий нервный смешок.

Подумать только, этот сутулый близорукий мальчишка, способный лишь пачкать холсты и разглагольствовать о Библии, взялся ставить условия полковнику Уизерсу, человеку, одно имя которого в Новом Бангоре многими воспринималось как изощрённое и зловещее проклятье! Удивительно. Мало того, эта дерзость не стоила ему жизни. Полковник Уизерс по какой-то причине был столь любезен, что лично встретился с мистером Лэйдом Лайвстоуном и фактически передал ему шефство над своим визави. Вместе со спасительным билетом.

Значит, Канцелярия в самом деле испытывает какой-то странный интерес к этому незадачливому балбесу. Только интерес странного свойства. Вместо того, чтоб изучать его, она настойчиво пытается изгнать Уилла с острова, точно докучливую мошку. А та, нарочно не замечая открытого окна, всё кружит и кружит, издавая раздражающий звон…

— Альбион — это не принцип. И не закон, — произнёс Лэйд, — Это кое-что другое. Если вам угодно считать его символом, пусть. Что ж, в некотором роде это и есть символ. Символ того, что всякий мятеж, кто бы его