— Откуда это? — спросил он.

Разбежался. Уж об этом она ему ни словечка не скажет.

— Это? Да так, неудачный трюк.

— И только? — Мэтт Лониган придвинулся еще ближе и теперь сверлил ее взглядом. Доун почувствовала себя зайцем под прицелом охотника. — Говорят, ты неплохо переносишь боль.

— Ага. У меня не жизнь, а сплошные гонки на уничтожение.

Она неторопливо отпила из запотевшего стакана. На подбородке остался влажный след. Капля сорвалась и скользнула вниз, по горлу, потом под футболку, затекла в ложбинку на груди. Нарочито медленно Доун вытерла рот и с удовлетворением заметила, что взгляд детектива будто прирос к ее губам. А приятель-то попался, хотя и пытается не выходить за рамки профессиональной этики. Такие вещи женщины просекают сразу. У слабого пола свои преимущества, а ей сейчас любое оружие будет кстати.

Напоследок она облизнула краешек губы. Взгляд Лонигана затуманился. Доун уже приготовилась подловить его насмешливой улыбкой, но детектив успел отвести глаза.

— Так ты говорила?… — Хрипотцы в его голосе заметно прибавилось.

Она оперлась о стойку и слегка выгнулась. Футболка натянулась на груди.

— О чем?

— О сегодняшних приключениях? О повязках?…

— Потрясающе тонкий ход. Ты всегда так работаешь со свидетелями?

Он вздохнул, продолжая рассматривать рюмку.

— Должен признаться, что вы не самый легкий случай, мисс Мэдисон. Может быть, вы просто…

— А-а-а… поняла. Ты хочешь, чтобы я поделилась с тобой той информацией, которой сам ты делиться не хочешь. Довольно странный способ общения с коллегой, тебе не кажется?

Лониган стиснул зубы.

Может, удастся его разговорить, если пустить в ход аргументы посильнее?

Она потянулась к прядке волос, выбившейся из-под резинки, и начала наматывать ее на палец. Один виток, другой, третий… Ну же, посмотри на меня.

Ему удалось взять себя в руки — с грехом пополам. Теперь Доун была уверена на все сто: она ему нравится. Это читалось в его позе, в линии его рта.

Из музыкального автомата донеслись первые аккорды старой песни Нила Янга.

— Первый симпатичный мужчина за весь вечер, — сказала она, — и такой несговорчивый.

Детектив промолчал, словно не слышал.

И, естественно, Доун это только раззадорило — сложные задачки всегда так на нее действовали. Почему он так упирается? Или…

Стоп. Может быть, она его действительно не интересует. Может быть, он видел слишком много снимков Эвы Клермонт, и Доун его разочаровала. Да, все дело в этом. Такое случалось и раньше, и не раз.

Разозлившись, она протянула руку и сжала его бедро. И тут же ее пронзило желание, нестерпимое, опасное. Дыхание участилось, каждый вдох разрывал легкие.

А Эва — касалась бы она его вот так? Нет, теперь уже нет. Она умерла, а Доун — вот она, живехонька. Это она, Доун, может прижаться к нему всем телом. Может подарить ему удовольствие.

Мэтт стиснул ее ладонь, не давая подняться выше. Заметив, как вспыхнули его глаза, Доун решила, что еще немного, и он сдастся. А потом в детективе всколыхнулось какое-то странное чувство — дрогнуло, словно пламя на ветру, и почти угасло…

Девушка затаила дыхание, наблюдая за происходившей в Лонигане внутренней борьбой.

И дождалась — пламя заплясало и разгорелось. Выровнялось и превратилось снова в яркий огонь.

— Доун, что ты делаешь? — выговорил он хрипло.

Смутившись, она отдернула руку.

Целую минуту бренчание гитары и голос Нила Янга, с чувством выводящий слова о любви, дарили ей хрупкую передышку. А потом частный детектив открыл рот и одним махом разбил ее вдребезги.

— Давай я отвезу тебя домой, — предложил он уже мягче. — А по пути договоримся о встрече. Может быть, завтра ты будешь в другом настроении.

— Зачем? Чтобы опять сидеть, как осел перед морковкой, и теряться в догадках, что именно тебе удалось выяснить о Фрэнке? Нет уж, спасибо. С меня хватит.

Она встала и пошла к выходу.

— Доун, погоди.

Он поднялся на ноги. «Да он намного выше, чем я думала», — решила Доун и задрала голову, чтобы гневный взгляд не пропал втуне.

— Я… — Он хлопнул себя по ляжкам и засмеялся. — Я просто не знаю, с какого бока к тебе подступиться.

Доун секунду подумала. Обычный парень. Она тоже не знала, как вести себя с такими. Она-то привыкла иметь дело совсем с другой породой мужчин — с теми, кто приходит и уходит, и обычно не отказывается от того, что она предлагает с такой легкостью.

Что такое «обычные отношения», Доун не знала, какие знала, понравятся ли они ей.

— Насчет завтрашней встречи я сказал на полном серьезе. — Мэтт протянул ей визитку — чистенькую, хрусткую. И никаких кровавых следов. — И еще — хотелось бы поговорить с твоим другом. С тем, кто был с тобой здесь. Ты как, не против?

Доун взяла визитку, думая о том, что по-хорошему надо бы предложить ему свою помощь. Именно так ей и хотелось поступить. Но, черт побери, ее здорово бесил тот факт, что у Лонигана была некая информация, которая могла пригодиться ей в поисках Фрэнка, а детектив и не думал ею делиться.

Она помахала визиткой и повернулась к выходу.

— Доун.

Услышав знакомую интонацию, она застыла как вкопанная. Голос. Сколько раз за сегодняшний вечер он точно так же произнес ее имя. В голове замелькали воспоминания: нежные ласки откуда-то изнутри, согревающее душу ощущение, что тебя любят. Любовь, лучшее лекарство.

Как раз то, что ей нужно.

Мэтт Лониган подошел и встал у нее за спиной. Доун чувствовала его горячее дыхание у самого уха.

— Я не против. Но терять голову я не собираюсь.

Он развернулся и ушел, оставив после себя ощущение холода и пустоты. Доун стояла, тупо уставившись в одну точку, и уговаривала себя не оборачиваться.

В этот ночной час Голливудский бульвар был пуст. Шел мелкий дождь, на мокром асфальте дрожали отблески неона. Ни слова не говоря, Доун забралась в машину, где ее ждал Кико, и они тронулись в обратный путь.

Ни один из них не заметил, что кто-то следует за ними по пятам.

В два часа ночи весь личный состав собрался в кабинете Голоса. В окно стучал дождь, словно просил, чтобы и его впустили под надежную защиту этих стен.

Кико, обложенный ледяными компрессами, устроился в кресле слева от Доун. Справа на диванчике примостилась Брейзи, нервно покачивая одной длинной ногой, закинутой на другую.

Доун поправила свои пакеты со льдом. В теле вдруг обнаружились мускулы, о существовании которых она даже не подозревала, и все они решили дружно заныть. Вдобавок ко всему в животе шевелилась тупая боль, напоминая о желании, которое так и не удалось удовлетворить в «Кошачьей лапе».