– И что у них полагается надевать на эти посиделки? Вечерние туалеты?

– Понятия не имею. Я вообще-то с работы поеду, думала, костюм подойдет.

– Который из? – чего-чего, а классических костюмов с юбками разной длины и платьями разных фасонов у Айше было немало. Брюки она практически не носила, стараясь с юности казаться как можно женственнее и боясь упреков в том, что она феминистка, суфражистка, синий чулок и так далее. Странно, до чего люди не любят, когда кто-то делает хоть что-нибудь не так, как все. Хотя она, в сущности, не делала ничего особенного, просто любила учиться, получила хорошую работу и докторскую степень; развелась с первым мужем и долгое время предпочитала жить одна, рассчитывая только на себя, и, казалось бы, ничем не оскорбляла общественного вкуса и не шла против общепринятой морали, но коллеги, а особенно соседи и родственники не уставали давать ей советы, как надо жить, и считали ее…ну… немного странной. Неправильно живущей. Слишком независимой. Феминисткой. Этот ярлык почему-то у многих ассоциировался именно с ней.

– Придется надеть черное платье, – вздохнула она, – это единственное, что устроит Элиф. А в университете я его длинным пиджаком прикрою, клетчатым, а то слишком нарядно. Студентки ничего слушать не станут, будут меня разглядывать.

– И студенты тоже. Кажется, мне перестает нравиться твоя работа.

– Меня, между прочим, твоя тоже не радует. Моя по крайней мере не опасна для жизни. И всегда известно, когда я вернусь.

– Да, кстати, – Кемаль резко сменил направление разговора, потому что было абсолютно ясно: ни он, ни его жена, даже если будут обеспечены, ни за что не бросят свою работу, – а когда ты вернешься? Тебя встретить? Во сколько эти золотые дни заканчиваются?

– Не знаю. Наверно, когда все отравятся и умрут.

– Смотри, дошутишься! Помнишь, как было с Сибел? Тебе противопоказано произносить первое, что приходит в голову. Это надо законом запретить!

Случай с Сибел, соседкой, подругой, убийцей, действительно был крайне странным, почти невероятным. Увлекавшаяся астрологией София любила повторять, что Рыбы – а Айше родилась в марте – обладают даром предвидения, но в ее жизни он почему-то никак практически не проявлялся. И вдруг такое! Сибел решила использовать наивную и не умеющую отказывать подругу в сложном и математически продуманном плане создания своего алиби. Но когда она позвонила Айше и ловко изобразила волнение из-за того, что полиция интересуется какой-то пропавшей девушкой, то в ответ услышала неожиданную и ошеломившую ее фразу: «Ну и что ты переживаешь? Ты, что, убила эту девицу?». А это было именно так.

В кои-то веки созвездие Рыб вспомнило про свою подопечную – иначе Айше никак не могла объяснить, откуда прилетели к ней такие слова. Правда, больше с ней такого никогда не случалось, и они с мужем давно превратили пресловутый дар предвидения в тему для шуток.

Подготовка к золотому дню, точнее, серьезное отношение к этому мероприятию золовки отвлекло Айше от мыслей о главной цели ее выхода «в свет». Вчерашний вечер пришлось посвятить маникюру и приведению в порядок прически, и только сейчас, подходя к высокому дому с большими полукруглыми балконами и красивой чугунной оградой, пытаясь пристроить пакет с туфлями в менее замерзшую руку, она произнесла то, что подумала:

– Сегодня, наверно, только и разговору будет, что о ваших отравлениях.

– Вовсе нет, – с каким-то недоумением посмотрела на нее Элиф. – С какой стати? Никто же ничего не подозревает.

– То есть как это? – Айше чуть не остановилась от удивления, но ветер, дувший как будто со всех сторон сразу, поторопил ее к теплому подъезду.

– Очень просто. Я никому ничего не говорила, а обсуждала отравления с каждой по отдельности.

Айше удивилась еще больше. Ничего себе! Оказывается, ее простоватая золовка способна на такие подвиги! Никому ничего не сказать о произошедших так взбудораживших ее совпадениях, да еще самостоятельно свести воедино всю нужную информацию! Скорее всего, она себя переоценивает: наверняка ее вопросы всех насторожили, возбудили любопытство, и остальные женщины не могли не обсудить все случившееся. Кроме того, любая из пострадавших могла и без ведома Элиф прийти к тем же выводам.

– Неужели ты думаешь, что они… («Как бы это сказать повежливее «глупее тебя»?» – мелькнула мысль и породила другую: «Сегодня надо весь вечер следить за речью!») ничего не подозревают?

– Уверена. Никто из них и внимания на все это не обратил. Я же не спрашивала их напрямую: «Не было ли тебе, дорогая, дурно после похода в гости?»

– А что же ты спрашивала?

– Ничего. Некоторым жаловалась на плохое самочувствие, а потом слушала, кто что скажет, некоторые сами принимались жаловаться.

Вот это да! А ведь только что хотела ей посоветовать не считать подруг глупее себя! Действительно, никого нельзя недооценивать. Похоже, Элиф, сама о том не догадываясь, весьма грамотно проделала работу хорошего оперативника. Если только все обстоит так, как ей представляется. Все-таки маловероятно, чтобы хорошо знакомые женщины…

– Но, абла, маловероятно, чтобы они ничего не обсудили между собой. Они могли тебе и не сказать, но наверняка все друг с другом поделились своими неприятностями.

– Ты не понимаешь, – чуть раздраженно посмотрела на нее золовка. – Мы в прошлый раз были у Эминэ, и отравились Гюзель, София, Семра и я. Софии я даже не жаловалась, не успела, только спросила «Как дела?» – она мне сама и рассказала. Так что про меня она не знает; с Гюзель они поругались, значит, разговаривать не будут; с Семрой она практически не общается. Семра ничего не скажет Эминэ, чтобы не обидеть; может сказать Селин, но та сама не отравлялась и моментально забудет; вообще у Семры проблемы с мужем, так что ей не до этого. Гюзель общается с Диларой, но они обе много работают, а Дилара сама тоже ни разу не отравилась, ей не с чем будет сопоставить, а Джан…

Айше мгновенно заблудилась в этом потоке, хотя внимательно слушала, пытаясь представить все рассказываемое Элиф в виде схемы, в какие она любила сводить системы персонажей литературных произведений, чтобы студентам было легче их запомнить. Она мысленно проводила стрелочки от одного кружочка к другому, но действующих лиц было слишком много, знала о них Айше мало и вдобавок никогда не видела, а информацию на слух воспринимала плохо. Впрочем, если что, золовка сможет это все повторить. Вон как ей это просто, а Айше путалась в именах и хитросплетениях их взаимоотношений.

– А в позапрошлый раз?

– Тогда собирались у меня, и я выяснила только, что плохо было Семре, Джан и Эминэ. Может, и кому-то еще, но либо они мне не захотели говорить, либо им было не так плохо, как, например, мне, и они этому значения не придали. Но дело не в этом. Подумай сама: в прошлый раз, у Эминэ, никто не обсуждал, что кто-то чем-то отравился. Значит, они и думать об этом забыли, а вспомнили, только когда я стала жаловаться. А Джан вообще не уверена, что это было именно после золотого дня, она сказала «через день или два», но я думаю, что она ошиблась. Из всех одна только Семра заметила, что как золотой день, так ей сразу плохо.