НА ЭКОНОМИЧЕСКОМ ФАКУЛЬТЕТЕ КОЛЛЕГИ с интересом наблюдали за трансформацией Келли, который из серьезного ученого превратился сначала в забавного психа, потом – в прозорливого гуру, вызывающего беспокойство точностью предсказаний. Одного из них звали Колм Маккарти; во время ирландского экономического спада в конце 1980-х этот человек сыграл заметную роль в резком сокращении расходов правительства и поэтому не понаслышке знал о взаимосвязи финансов и общественного мнения. По мнению Маккарти, преобладающая версия событий, к которой склонялся среднестатистический житель Ирландии, – равно как его восприимчивость к версии Келли – изменилась приблизительно в 10 вечера 2 октября 2008 г. В тот вечер национальное телевидение показало интервью с регулятором банковской системы Ирландии Патриком Нири, всю жизнь – а ему шел седьмой десяток лет – проработавшем в Центральном банке. Если интервьюер производил впечатление человека, одолевшего собрание сочинений Моргана Келли, то регулятор банковской системы Ирландии имел вид человека, вытащенного из убежища, куда ему ужасно хотелось вернуться. Этот индивид с подвижными маленькими усиками механически мямлил ответы на вопросы, которые ему не задавали, и в то же время игнорировал те, что ему задавали.

Банковская система основана на вере: она существует до тех пор, пока люди в нее верят. Банкротство Lehman Brothers, объявленное двумя неделями раньше, бросило тень сомнения на другие банки. Банки Ирландии не были готовы развеять сомнения – они существовали на слепой вере. Теперь ирландский народ наконец увидел того, кому полагалось защищать их интересы: безумного дядюшку выпустили из семейного подвала. И вот его показывают по телевизору, а он упорно твердит, что проблемы ирландских банков не имеют ничего общего с выданными ими кредитами… в то время как любой, у кого есть глаза, видит в пустующих небоскребах и незаселенных жилых массивах свидетельство того, что банковские кредиты не просто безнадежны, а безумно безнадежны. «А случилось вот что: каждый ирландец знал, что где-то в Ирландии есть мудрый старичок, который отвечает за деньги, и вот настал тот час, когда они впервые увидели его, – рассказывает Маккарти. – А увидевши, сказали: “Кто это, черт его дери??? Вот этот старый хрен отвечает за наши деньги???” Вот тогда-то все и запаниковали».

УТРОМ В ТОТ ДЕНЬ, когда ирландский парламент планировал представить новый, суровый бюджет, я занял место в парламенте на галерее для публики. Рядом со мной сидела Джоан Бертон, которая в то время была уполномоченным представителем Лейбористской партии по финансовым вопросам и весьма вероятным кандидатом на пост министра финансов Ирландии (заметим, что следующему министру было уготовано сомнительное наследство в виде полнейшего беспорядка). Внизу многие места членов парламента пустуют, но горстка политиков, включая Бертон, обсуждают – уже два года без передыху – все тот же вопрос: финансовый кризис страны.

Первое, что бросается в глаза наблюдающему за работой ирландского парламента: политики проговаривают все дважды – на английском и на гэльском языках. Поскольку в Ирландии нет человека, который бы не говорил по-английски, зато есть множество людей, не говорящих по-гэльски, такая процедура кажется противоестественной и попусту отнимающей время. Я спрашиваю нескольких ирландских политиков, говорят ли они на гэльском, и все они со смущенным видом дают один и тот же уклончивый ответ: «Вполне сносно». Политики Ирландии говорят по-гэльски так же, как героини сериала «Настоящие домохозяйки округа Ориндж» говорят по-французски. Вопрос «Зачем тогда вообще с ним заморачиваться?» означал бы, что вы не улавливаете сути. Куда ни повернись, везде английское соперничает с желанием, подчас отчаянным, выразить национальную индивидуальность. В том, что ирландцы упорно подчеркивают ирландскую самобытность – кичатся тем, что преданы своей родине как никакая другая нация в мире, – есть элемент бахвальства, причем явного и неприкрытого. Тон задают ирландские богачи, которые выкрикивают патриотические лозунги, но официально устроились за рубежом, чтобы не платить налоги в Ирландии. Их поддерживают представители различных эмиграционных волн, которыми была насыщена история Ирландия. Отношение ирландцев к своей стране подобно отношению любовников, страсть которых распаляется подозрением, что рано или поздно они расстанутся. Их ура-патриотизм – это судно, нагруженное их сомнениями.

В ТОТ ДЕНЬ, ПОМИМО обсуждения бюджета, Дойлу (ирл. Dail), как ирландцы называют нижнюю палату парламента, предстояло вынести на голосование спорный вопрос о назначении выборов депутатов для заполнения четырех пустующих мест в парламенте. У правящей партии Фианна файл было совсем незначительное большинство (два места), и, поскольку все поголовно считали их виновниками финансовой катастрофы, их рейтинг популярности не превышал 15 %. При немедленном проведении выборов их бы сместили – идея сама по себе радикальная, ибо они правили Ирландией практически с момента образования самостоятельного государства в 1922 г. Но им удавалось противостоять призыву заполнить пустующие кандидатские места вплоть до их свержения в феврале 2011 г.

Звонок приглашает к голосованию, и ирландские политики устремляются внутрь. За несколько минут до начала голосования двери палаты закроют и к ним приставят охрану. Кто опоздал, тот не проголосовал. Зал заседаний отгорожен от галереи для посетителей стеклянной перегородкой, и я спрашиваю гида почему. «Это не для того, чтобы помешать публике швырять предметы в членов правительства», – говорит она, затем дает объяснения. Несколько лет назад один ирландский политик опоздал, и двери уже закрыли. Он побежал на галерею для публики, прыгнул оттуда на галерею для прессы, расположенную тремя метрами ниже, и оттуда спустился на веревке в зал заседаний. Ему позволили проголосовать, но затем поставили стеклянную перегородку. К наличию лазейки отнеслись неодобрительно, но воздали должное депутату за его сообразительность. По ее утверждению, это типично ирландский подход.

Первым занял свое место Берти Ахерн, премьер-министр с июня 1997 г. по май 2008 г. и политический преступник № 1. Ахерн известен как врожденной проницательностью, так и глупейшими высказываниями, цитировать которые – истинное удовольствие. Тони Блэр считал, что Ахерн прекрасно проявил себя в роли посредника на мирных переговорах по Северной Ирландии, хотя, пытаясь объяснить причины финансового кризиса, тот сказал буквально следующее: «Lehman Brothers – это международный инвестиционный банк. Их яйца[1] опутали весь мир». В последние дни пребывания на посту премьера Ахерн отрицал, что брал взятки от застройщиков, по крайней мере от всех, но дело в том, что объяснить все то, что он натворил за время пребывания на своем посту, можно лишь взятками от застройщиков. Похоже, Берти Ахерн тоже верил в чудо ирландской недвижимости. Помнится, после публикации статьи Моргана Келли, в которой он предсказывал крах ирландских банков, Ахерн лихо ответил на заданный в связи с этим вопрос: «Наблюдение со стороны, да еще с нытьем и стонами, равносильно упущенной возможности. Так и до самоубийства недалеко».

Теперь Ахерн – обычный ирландский «заднескамеечник», неуклюже сутулый, с лицом, испещренным лопнувшими сосудами. Чтобы заполнить свободное время, он стал подрабатывать ведущим спортивной колонки в воскресном таблоиде Руперта Мердока News of the World, что в мировой журналистике расценивается как самая неуважаемая деятельность[2]. Звезда Ахерна, какова бы она ни была, закатилась. Когда ирландский земельный бум совершил резкий переход от чуда к катастрофе, такое же резкое изменение претерпел и статус многих влиятельных людей, как, вероятно, и их самовосприятие. Один ирландский биржевой брокер рассказал мне, что многие бывшие банкиры, в том числе его клиенты, «даже физически изменились». Как-то в ресторане он встретил бывшего генерального директора Allied Irish Banks Юджина Шихи, которого посетители забросали вопросами. Раньше Шихи был спокойным, выдержанным и его авторитет был неоспорим. «Если бы вы увидели этого парня сейчас, – поведал мой приятель-брокер, – вам бы захотелось купить ему чашку чая».