– В смысле – не ходить? – спросил Баламут напряженно. – Ты боишься, что мы опоздаем? Ты же сам сказал, что у нас еще есть пара дней! Ничего, подождете трошки!

– Во-первых, – сказал Голдхейр, – это будет далеко не пара дней. Смотри, – он небрежно сделал рукой в воздухе некое движение рукой – будто отдергивал невидимую занавеску. – Вон туда.

И показал на восток. Против течения реки.

Рыжий ужаленно повернулся. Мы с Морганом, переглянувшись, тоже вскочили на ноги.

С вершины холма совсем недалеко – на глаз, может, километрах в пяти – мы увидели, как море накатывается на жемчужно-белый пляж, утреннее солнце золотит прибой, два парусника идут вдоль берега, стеклышки окон маяка вспыхивают в устье серебряной звездочкой, а купол Форума поблескивает слюдяным блеском среди разноцветных крыш Теслы. Мне показалось, что я различаю на вершине горы покатую крышу библиотеки.

– Да мы же плыли, наверное, дня четыре... – начал было Морган и заткнулся.

– Гораздо дольше, – сказал Голдхейр. Я вдруг сообразил, что все время нашего плавания река сужалась, лес на берегах редел, а впереди вставали черные холмы. Я посмотрел на реку. Вода в реке, непрозрачная и темная, взблескивала красными бликами. Ни одного яркого солнечного пятна не было на ней, хотя солнце стояло в зените. Я переглянулся с Морганом. Время мы, конечно, не считали, но как так могло получиться, что мы не заметили: пока мы плыли, закат на этой реке не начинался и не заканчивался?..

– Мы уж думали, что совсем вас потеряли, – продолжал Голдхейр. – Не скажу, что наш проект из-за этого под угрозой, но... Почему вы не дождались меня в Тесле, как я просил?

– Ты просил нас дождаться тебя в Тесле? – медленно уточнил Морган, глядя на Рыжего. Рыжий с прилежным вниманием изучал горизонт. – Понятно…

– Смотри, Капитан, – сказал я, глядя на Баламута. – Он даже не краснеет.

– Мда, – сказал Морган и со вздохом уселся на место. – Кажется, некоторые личности даже во Фриланде не теряют способность врать.

– Я не врал, – с достоинством поправил его Баламут, изучая горизонт. – Я просто... не рассказал всего.

– Человеку нельзя запретить говорить или не говорить всё, что он хочет, – улыбаясь, сказал Голдхейр. – Но не везде мы можем быстро увидеть последствия своих слов…

– Все равно вы нас не уговорите не ходить в верховья, – упрямо сказал Рыжий и снова повернулся к нему. – Можно и по берегу дойти, не переломимся. – Он вдруг воодушевился. – А еще быстрее будет знаете что? Если вы нам поможете. Поохотиться. Серьезно, вы ведь наверняка можете эту жар-птицу даже... поймать!

Маша улыбнулась, опустив голову.

– То, что ты называешь жар-птицей, – сказал Голдхейр, – мы уже выдворили из Пограничья. Ее нет в верховьях, она очень далеко. И я ни в коем случае не советовал бы никому ее ловить. Тем более тебе.

На Рыжего было жалко смотреть. Из него будто вдруг выпустили весь воздух. Он плюхнулся на место и затосковал. Маша с интересом поглядывала на него, наклонив голову.

– Некоторые лабиринтцы, конечно, способны к таким вот птичкам приближаться без особого вреда для здоровья, – продолжал Голдхейр, – но таких лабиринтцев очень немного, уверяю тебя, и ты в их число не входишь. Так что в каком-то смысле ваше счастье, что вы до нее не добрались.

– Зашибись, – тоскуя, проговорил Рыжий. – То есть нам снова надо добровольно переться прямо в Сеть, да еще и без…

– Голдхейр, – начал и я, – но это и правда может стать проблемой. Ну, то есть мы выкрутимся, конечно. Мы с Капитаном обычно вообще без этого обходимся, но сейчас, если нам надо действовать быстро... я правильно понимаю? Мы же и так, оказывается, кучу времени потеряли... А это может очень замедлить передвижение.

– Ну, важно скорее соотношение между быстротой и ценой вопроса, – заметил Голдхейр, с интересом изучая изменившееся лицо Рыжего.

– А ты, может, разбираешься в цене этого вопроса? – заведённо бросил Баламут. Верхняя губа у него непроизвольно трепетала, показывая клыки. Видно было, что он расстроился всерьез и сильно. – Ты теперь, значит, специалист по лабиринтским ценам? Там ведь не Фриланд, за красивые глаза далеко не уедешь. И что ты нам там предлагаешь делать? Вениками возле бани торговать?

– А вот это тебе пошло бы на пользу, – заметила вдруг Маша, глядя в костер. – Да и мне тоже.

Рыжий от неожиданности замолчал. Мы уставились на нее, не понимая, шутит она или нет. Потом Морган пожал плечами и сказал:

– Это проблема, но только одна из многих. Будем решать их по мере поступления. А этот обалдуй бесится только потому, что в Лабиринт ходит в основном понтоваться. Мы выкрутимся.

Мне показалось, что Маша посмотрела на Капитана благосклонно. А Голдхейр усмехнулся, полез в задний карман брюк и выудил оттуда нечто, оказавшееся плотно свернутым в несколько раз листом серой бумаги. И протянул Моргану.

– Возьми. Это подарок.

– Что это? – недоуменно спросил тот и принялся аккуратно разворачивать хартию. Баламут замер, уши у него прижались к голове. Плотный серый лист в развернутом виде был большого формата – почти А3, но только квадратный – и весь изрисован от руки какими-то линиями, точками и закорючками, довольно небрежно. Издалека больше ничего нельзя было разобрать. – Это что – карта? – удивился Морган, изучая