Уловка не удалась. Наоборот, Бауэра это как будто даже заинтриговало.

— И сейчас работаете? В Монтерее?

Она кивнула.

— У вас эффектные волосы.

Кэтрин закатила глаза к небу.

— Я серьезно.

— Это меня и беспокоит. Я сижу здесь, расстроенная из-за того, что моя лучшая подруга лежит в вашей больнице в коме и вы ничем не можете ей помочь, а вас в это время занимают мои волосы!

Его улыбка исчезла.

— Это было всего лишь невинное замечание.

— Оно сейчас неуместно.

— Нет. Было бы неуместным, если бы я начал обсуждать с вами медицинские аспекты или, того хуже, стал бы давать пустые обещания насчет скорого выздоровления вашей подруги. Вместо этого я высказал свои наблюдения. У вас эффектные волосы. И красивые ногти. Как вам удается сохранять их в таком состоянии, если вы целый день моете людям головы?

Кэтрин с удивлением посмотрела на него:

— Я работаю в резиновых перчатках.

— У вас собственный салон?

Это было так, но ей не хотелось отвечать на его вопрос. И почему только врачи считают себя вправе обо всем спрашивать? Не хватало только, чтобы она называла его «доктор», а он ее — по имени.

— А где вы живете? — вместо этого спросила она, сомневаясь, что он ответит.

Тем не менее он ответил:

— На Пасифик-Гроув.

О Боже! Это же шикарное место. Еще один врач, сумевший преодолеть кризис здравоохранения?

— Семь лет назад я купил там маленький домик, — пояснил Бауэр. — Через дорогу уже океан.

— У вас есть семья?

— Только бывшая жена. Плюс два сына и дочь, но они уже выросли и разъехались.

Это удивило Кэтрин. Несмотря на седые волосы, его кожа все еще оставалась гладкой. Она не дала бы ему больше сорока пяти.

— Сколько же вам лет?

— Пятьдесят три.

Очевидно, хорошая наследственность. Везет же ему!

— А вам? — в свою очередь, спросил он.

Внезапно утратив душевное равновесие, она со вздохом встала:

— Я достаточно стара для того, чтобы понимать, что мне пора возвращаться к своей подруге. Я и так долго отсутствовала. Всего доброго.

Когда Джек подъехал к школе, его там уже ожидала дюжина подростков. Первой открыв дверцу машины, Хоуп проворно вскарабкалась на крошечное заднее сиденье.

— Как мама?

Это был неприятный вопрос.

— Нормально, — стараясь говорить как можно непринужденнее, ответил Джек. — Все еще спит.

Усевшись на пассажирское сиденье, Саманта махнула рукой в сторону мальчиков и девочек, оставшихся стоять у открытой дверцы:

— Это мои друзья — Джошуа, Адам, Шелли, Хитер, Брендан, Аманда, Сет, а Лидию ты уже знаешь. Они хотели бы узнать, как там мама. Она пришла в сознание?

Джек поднял руку в общем приветствии.

— Пока нет. Но с ней все в порядке.

— Ей не стало лучше? — спросила девочка, стоявшая к Саманте ближе всех.

Очевидно, это была Лидия, которую Джек действительно знал, но только заочно. Хотя вполне возможно, что он встречал ее и прежде, поскольку девочка была очень похожа на всех остальных — мешковатая футболка, облегающие джинсы, длинные волосы, колышущиеся при каждом движении. Впрочем, нельзя было сказать, что Лидия ничем не отличалась от других — она все еще носила подтяжки, не завивала волосы, которые были у нее вьющимися от природы, и вообще выглядела более непосредственной. Пожалуй, из всех девочек именно Саманта казалась самой взрослой.

Джек не знал, хорошо это или плохо.

— Врачи говорят, что она поправляется, — ответил он.

— А мы можем ее навестить? — спросила другая девочка. Джек не имел никакого представления о том, как ее зовут.

— Возможно, через день или два.

Среди девчоночьих лиц вдруг появилось мальчишеское.

— Меня зовут Брендан. Моя мама велела передать вам, что она в курсе всех планов насчет бала, поэтому вам не о чем беспокоиться. В понедельник она говорила с мамой Саманты, так что все решено.

— Нам нужно ехать, — оттолкнув своих друзей, сказала Саманта и захлопнула дверцу.

— Что решено? — спросил Джек.

— Насчет бала. Давай поедем. Я хочу увидеть маму.

Джек тронул машину с места.

— О каком бале идет речь?

— О том, для которого нужно платье. Я говорила тебе об этом.

Может, и говорила, но за всеми треволнениями последних дней он ничего не запомнил.

— Что за бал? Тебе ведь всего пятнадцать лет.

— Для девятого и десятого классов, — явно стараясь разрядить обстановку, пояснил с заднего сиденья тоненький голосок.

— И когда же он будет?

— В следующую субботу, — сказала Саманта. — Так что в эти выходные мне надо купить платье. Ты говорил, что отвезешь меня, если маме не станет лучше. Вообще-то она уже должна была бы прийти в сознание, но не пришла. Это нехорошо.

— Это правда нехорошо? — испуганно спросила Хоуп, забыв о своей роли миротворца.

— Все нормально, — сказал Джек. — Врачи довольны достигнутым прогрессом.

— Каким еще прогрессом? — спросила Саманта.

— У нее неплохие жизненные показатели, — пояснил Джек, не зная, что еще сказать. Он ведь и сам рассчитывал, что Рэйчел пролежит в коме день, от силы два. По сути дела, сейчас она уже должна была бы очнуться.

— Папа! — послышалось с заднего сиденья.

— Что, Хоуп?

— Как быть с моим пикником? Мама должна была его готовить, но, раз у нее сломана нога, она не сможет водить машину, а ведь нужно будет все время ездить в школу, собирать других мам, делать покупки и все такое.

Джек почувствовал себя так, будто, пошатываясь от тяжести, держит в руках целую кучу кирпичей, а сверху накладывают все новые и новые. Купить платье не так уж и сложно. Нужно лишь приехать в магазин, сказать «да» или «нет» и предъявить кредитную карточку. Подготовка к пикнику — это совсем другое. Она явно отнимет много времени, а у него и без того хватает проблем — тем более что это все не по его части. Минимум на два-три дня пришлось бы забыть о собственных делах.

Пожалуй, он мог бы заполнить машину двухлитровыми бутылками с прохладительными напитками и доставить их в определенное место. Но готовить все мероприятие? Пусть еще кто-нибудь из родителей этим займется.

— Я вечером позвоню твоей учительнице. У тебя есть номер ее телефона?

— Он есть у мамы. И скажи ей насчет Дня профессии. Что мама не сможет этим заняться.