— А сколько работ Рэйчел уже готово?

Бен поправил очки.

— Точно не знаю. Рэйчел обещала восемнадцать, из них, вероятно, готовы пять или шесть, но и они не вставлены в рамы.

Джек не понимал, как такое могло случиться. Когда Рэйчел встречала его в аэропорту, она за все годы ни разу не опоздала. Причем о своем приезде он часто извещал ее довольно поздно, и тогда она приезжала прямо из студии — взъерошенная, пахнущая растворителем или перемазанная клейстером, если делала что-то вместе с девочками, но всегда улыбающаяся и всегда вовремя. Она гордилась тем, что всюду успевала.

— Это не ее вина, — поспешно сказал Бен. — По правде говоря, она просто сделала мне одолжение. В это время должен был выставляться другой художник, но он предпочел выставку в Лондоне. Работы Рэйчел прекрасно продаются, так что было вполне логично предложить ей заполнить этот пробел. Она любит сама вставлять картины в раму, но на худой конец мы могли бы сами это сделать. — Он сунул руку в карман, взглянул в сторону палаты и, понизив голос, спросил: — Что, это надолго?

— Боюсь, что да. А вы можете сделать выставку поменьше?

— Да, хотя мне очень бы не хотелось этого делать. Если бы я мог заехать к ней и посмотреть, что есть в наличии, то я бы лучше понял ситуацию.

Джек был удивлен тем, что Бен до сих пор этого не сделал. Если у него были с Рэйчел серьезные отношения, он не мог не бывать в ее студии, причем довольно часто. Джек всегда это делал. Искусство было для Рэйчел чем-то очень интимным, своеобразной любовной прелюдией. Секс среди красок и холстов доставлял Джеку величайшее наслаждение. Все началось еще в Тусоне, среди одуряющей жары, когда запах краски казался бы невыносимым, если бы с ним не сливались запахи любви. По крайней мере так они друг другу говорили. Положим, вентиляторы на потолке несколько смягчали жару, но не прогоняли желания. Как и появление детей. Дверь студии запиралась на замок, который использовался весьма часто.

— Вам не нужно этого делать, — сказал Джек. Бен Вулф не для Рэйчел. Он никогда не станет барахтаться в краске, забыв обо всем, кроме секса. Он слишком аккуратен, слишком слаб. В постели он никогда не сравнится с Джеком. — Я сам посмотрю, — чувствуя свое превосходство, сказал он. — У вас есть визитная карточка? Если я что-то найду, я вам сообщу.

Пока он нашел только фотографии. Джек наткнулся на них в тот же вечер — после того как, доев остатки пиццы, позвонил учительнице Хоуп и упросил ее помочь с пикником, а затем провел два часа над своим ноутбуком и еще час — разбираясь с замечаниями по одному из проектов. Чувствуя себя слишком уставшим для того, чтобы возиться со студией Рэйчел, он решил подготовить ее белье. Синди Уинстон предположила, что Рэйчел будет удобнее в привычной одежде, и уж наверняка будет лучше, если девочки увидят мать не в казенном халате. Стоит отыскать ее ночную рубашку.

Рэйчел всегда носила длинные ночные рубашки, но вовсе не из соображений скромности — как она утверждала, в Сан-Франциско чересчур сырые ночи, и она просто мерзнет, когда остается одна в большой постели. Джек окинул взглядом ее нынешнюю двуспальную кровать. Сейчас на кровати Рэйчел лежало толстое, на гусином пуху, одеяло (Джек никогда не позволял ей покупать такие — «ты что, хочешь меня поджарить?»), и тем не менее бельевой ящик был забит теми самыми длинными, до пят, фланелевыми ночными рубашками.

Джек отобрал пурпурную, бирюзовую и темно-вишневую. И тут он нашел обрамленные в рамки фотографии. Они лежали лицом вниз на самом дне ящика, семь фотографий, которые Джек легко узнал даже теперь, когда прошло столько времени.

Он перевернул самую большую, в вычурной золоченой рамке. Такую несуразность могла купить только мать Рэйчел, о чем дочь не переставала ей напоминать. На снимке была изображена неподвижно застывшая пара новобрачных, окруженная счастливыми родителями. Они с Рэйчел ненавидели эту свадебную фотографию. Она казалась им квинтэссенцией обмана — жених и невеста стоят, приукрашенные и совершенно на себя не похожие, а рядом улыбающиеся родители, которые в реальной жизни улыбались весьма редко.

Снимок, сделанный во время помолвки, выглядел получше, но какую борьбу им пришлось выдержать! На снимке они были совершенно раскованными, очень похожими на самих себя — и совершенно не похожими на то, что мать Рэйчел хотела дать в газеты. Джек коснулся простой деревянной рамки, которую Рэйчел украсила разноцветной фольгой. Вот они какими были — на семнадцать лет моложе, на лицах написаны волнение, вызов, радость, какую в состоянии испытывать только невинные юнцы. Джек решил, что за это время Рэйчел не слишком изменилась. Шесть недель назад, когда он в последний раз видел ее здоровой, лицо ее было таким же дерзким и веснушчатым. А он? Рост и вес примерно те же, но волосы чуть поседели, в углах глаз появились морщинки. Лицо, которое он каждый день видел в зеркале, казалось более жестким, между бровями пролегла озабоченная складка.

Оставив напоследок самую маленькую фотографию, Джек перевернул остальные четыре, сделанные в разные годы и при различных обстоятельствах. Тогда он был счастлив — это было заметно на всех снимках. «Наверное, Рэйчел и оставила их только для того, чтобы засунуть подальше», — подумал Джек.

И вот, наконец, еще одна фотография — его любимая. Джек не сразу ее хватился — после ухода Рэйчел его так снедал гнев, что он интересовался только новыми вещами. Лишь спустя годы он просмотрел коробки на чердаке и обнаружил пропажу. Вот она, эта фотография, — оказывается, Рэйчел все время ее хранила.

Снимок, заключенный в рамку из необработанного камня, был сделан примерно за год до развода. Джек с девочками возятся во дворе их дома, а Рэйчел стоит за изгородью, но кажется, будто она тоже вовлечена в эту игру — три пары глаз с обожанием и любовью смотрят прямо на нее.

Рэйчел всегда дорожила этой фотографией. Уже после того как был сделан этот снимок, когда Джек чувствовал, что Рэйчел все больше и больше от него отдаляется, фотография красноречиво свидетельствовала о том, что не все еще потеряно.

А потом Рэйчел ушла, и Джеку стало казаться, что снимок еще более фальшив, чем их свадебная фотография.

Джек осторожно положил каменную рамку обратно в ящик, за ней последовали остальные снимки, но, когда очередь дошла до свадебной фотографии, он задумался. Этот снимок был здесь лишним. Джек не мог избавиться от мысли, что он все портит.

Собираясь засунуть его как можно дальше, Джек открыл самый нижний ящик, и тут его словно током ударило. Джек молча стоял, поглаживая кружева, шелк и бархат, и ему показалось, что он вновь перенесся в прошлое, в Тусон.

Эта квартира была больше той, в которой они жили сначала, — теперь, когда он получил диплом и устроился на новую работу, они могли себе это позволить. Въехали они сюда всего неделю назад.

Вернувшись с работы, Джек обнаружил Рэйчел в гостевой спальне, которую предполагалось переделать в студию. Сейчас, когда до свадьбы оставалось чуть больше недели, в комнате хранились подарки. Некоторые из них, еще не распакованные, тонули в океане пустых коробок, рваной бумаги и развязанных ленточек.