- Да пошел ты, - зарычал Дым, - Я у этого ничего не занимал, мой хозяин Трифон.

- Вот и отправляйся к нему, - заключил Седой.

Все произошло еще быстрее чем с Мариной. Бросок демона был стремительнее, чем взгляд, сильнее чем мысль. Простой схватил Дыма за волосы и запрокинул голову старика назад, без всякого изящества разбивая затылок о кромку камня.

Но Дым тоже был нечистью, вестником не подчиняющимся приказам Седого. Именно этого Седого. Обездвиженный старик не мог ни уклониться, ни дать отпор. Но кое-что он сделал. Он поймал мой взгляд и четко произнес:

- Найди Настасью.

А потом голова запрокинулась, стукнулась камень и лопнула как перезрелый орех. Кирилл рыкнул, его недовольство легким морозом пробежалось по залу. Темная кровь третьего заложника брызнула на алтарь. Сразу вспомнилась лекция в университете по оказанию первой медицинской помощи, вспомнился гнусавый и монотонный голос преподавателя и слова, сказанные равнодушным тоном: "раны на голове всегда самые кровавые".

Вой потрошителя стал прерывистым и больше похожим на лай. В клубок кровавых нитей вплелось еще несколько, они казались ярче, горя почти рубиновым светом. Одна из них несколько раз обвилась вокруг лезвия, прилегая вплотную. Острая кромка могла в любой момент перерезать тонкие ниточки. Могла, но пока... Тональность перебора струн стала выше на целую октаву.

- Где она тебе ее найдет? - фыркнула Тамария, поддевая носком туфельки ногу старого вестника, ее серебристое вечернее платье казалось совсем неуместным здесь. - Опоздала на пару веков, как минимум.

- Кем ты был? - спросил Март, его интересовал только целитель вне уровней, - Кем ты был до того как взял в руки доспех павшего?

Шорох поднял голову, взгляд был мутным, кровь продолжала течь на камень. Целитель не давал ранам закрыться. Он тоже читал это пьесу и был полон решимости доиграть до конца, даже, несмотря на то, что она будет для него последней.

- Я был падальщиком, парень, - тихо ответил целитель и даже ухмыльнулся, - Что таким нравлюсь тебе меньше? Уже не пример для подражания?

Мартын отступил, и я опустила руки. Вот и весь ответ. Нет, он не стал смотреть на старика с презрением, но это показательное отступление сказало намного больше слов. Только что он осмелился противоречить своему хозяину и вот уже отходит в сторону. Такие как он и его отец называли Веника падалью. Не убавить, не прибавить.

Простой остановился напротив старого целителя и словно раздумывая.

- Хозяин, - позвал Шорох заплетающимся языком, - Сделка?

Кожа старого целителя была бледной, словно восковой, жизнь покидала старика с каждой падающей на алтарь каплей крови. Еще несколько секунд, максимум минута, и он не сможет больше держать раны открытыми. И как только он утратит контроль, случится одно из двух: либо нечистый организм попробует восстановиться, и дело закончат демоны, либо уже поздно. У всех есть предел, но такие, как Шорох Бесцветный, редко его достигают.

- Сделка, - ответил Кирилл, поднимая руку.

Пашка охнула, в миг превращаясь из змеи в хрупкую девушку. Тот водоворот, который я чувствовала внутри Седого вдруг ускорился, вырываясь наружу. Магия севера, словно порыв ледяного ветра, закружилась вокруг тела демона, поднялась до плеча, локтя... кисти. Кирилл ухватил рукой что-то невидимое в вышине. Хотя, нет, уже не рукой, а когтистой лапой. Ухватил и потянул вниз. Точно таким же жестом, как он дотягивался до покрытых снегом еловых лап над головой, стряхивая белое крошево нам с Алисой на головы. Как же мы смеялись тогда...

Явидь почувствовала горечь, и меня коснулась волна тепла. Тех самых органов, которые так походила на пики эквалайзера. Ушедшие, она пыталась меня поддержать, передав часть эмоции. Неловко и неуклюже. Но пыталась. Что это?

Март продолжал отступать, не сводя взгляда с пространства над головой Кирилла. В воздухе проступали очертания чего-то серебристого. Черточки, полоски, ломанные линии. Я чуть наклонила голову и картинка сложилась.

- Дерево душ, - прошептал Шорох, куда делась его вялость и равнодушие, с которым он наблюдал, как из тела вытекает жизнь. То, что он видел сейчас имело куда большее значение.

Серебристые линии образовали над головой Седого рисунок ветки. На ней трепетали маленькие листочки, словно там где они росли, гулял ветер. Мартын отступал, пока не уперся спиной в стену.

- Давай, - скомандовал Кирилл, срывая угловатый листок и сминая его в кулаке.

Демоны снова действовали синхронно, одинаковые на вид, они делали одно дело. Седой скомкал лист, ветка тут же исчезла, а Джар Аш ударил Шороха в грудь. Словно в дрянном фильме ужасов его рука вошла в тело, словно не было никаких препятствий, не было ни одежды, ни кожи, ни ребер - никаких преград на пути к сердцу. Целитель вне уровней продолжал смотреть на сжатый кулак Седого, совсем не интересуясь тем, что сердце сейчас вырвут из его груди. Восточник сжал бьющийся комок и потянул на себя, а Кирилл опустил руку, и в его кулаке тоже что-то пульсировало серебристым отраженным светом.

В тот миг, когда сердце покинуло тело Шороха, в него вернулась капля души. На коснулась кожи смешиваясь с кровью, и провалилась в дыру, заменяя собой сердце, которое только что раздавил в ладонях Простой.

Рана заполнилась светящимся серебром, отразившимся в глазах мужчины. Улыбающегося мужчины, настолько счастливого, будто ему только что преподнесли дорогой и желанный подарок.

Джар Аш отбросил сердце в сторону.

Свет в глазах Шороха сменился красным огнем, а затем почернел и выплеснулся наружу черным дымом.

А я все стояла и смотрела. Смотрела, как они убивали, перебрасываясь словами, словно жонглеры, разыгрывая пьесу с известным концом. Смотрела и, кажется, не имела ничего против пассивной роли зрителя. Герои умирают каждый день, на сцене театра, на страницах книги, на экранах телевизора, и редко кто плачет, когда они падают в кадре. Сейчас я смотрела именно такой фильм. Нет, я знала, что они умирали, знала, но... Не могу объяснить, вернее могу, но пока не хочу. Не хочу произносить это вслух, ведь пока слова не сказаны, их как бы нет.

Внутри с каждым их действием словно скручивали пружину, как жестяной заводной игрушке. Скручивали и скручивали. А сейчас отпустили.

Я смотрела на черный дым покидающий тело Шороха и чувствовала, как губы кривятся от ярости, а ногти впиваются в ладони. Предо мной была эта чертова тварь. Бестелесый. Тело старого целителя опустело и упало на спину на алтарь прямо в кровавую лужу. В черном повисшем над полом дыму зажглись красные угли глаз.

Бес осмотрел зал, Простого с красными от крови руками, Марта прижимающегося к стене, Пашку, так и не решившуюся приблизиться к алтарю, Седого сосредоточенно о чем-то размышляющего, Тамарию, Потрошителя, меня...

Он был зол настолько, что готов броситься. В алых угольях глаз горела ярость, атака. И я ничего не имела против, даже почти ждала, представляя, как погружу пальцы в эти алые огни и вырву их на фиг, погашу навсегда.