– А он какой из себя? - спросил Алешка. - Мелковатый такой? Вроде меня?

– Чуть побольше, - улыбнулся участковый. - На два пальца.

Вот это номер! Значит, это мелкое Пугало вовсе не милиционер. Он только мундир позорит. И значит, это он выгнал Хлястика из его квартиры и из его монастырской башни. Вот гад! Тут уж я полностью одобрил Алешкин фокус с машиной. Не уедем мы отсюда, пока не разберемся с этим негодяем. Мелким, но злобным.

– Ну, что, вы готовы? - спросил участковый дядю Федора. - Едем?

– Ага, - сказал дядя Федор, цепляя трос. - Давно пора. Я уже соскучился без руля.

Он сель за руль «фордика», а папа зачем-то забрался в «уазик». И вдруг мы там увидели знакомый облик нашего архитектора. Он улыбнулся нам и помахал рукой.

– А это кто с вами? - нахально спросил Алешка участкового.

Участковый подумал и сказал:

– Попутчик. - И сел за руль «уазика».

И они медленно, включив аварийные мигалки, поехали к шоссе. А мы с Алешкой задумчиво смотрели им вслед.

– Жаль, они нас не взяли, - сказал Алешка. - Мы бы там пригодились.

Что он имел в виду, я понял позднее.

Папа вернулся довольно скоро, а дядя Федор остался с машиной, в мастерской.

Мы позанимались всякими хозяйственными делами. Попробовали удрать в монастырь, но мама категорически нас не пустила.

– Он и так разрушен веками и людьми, - сказала она. - Пусть еще постоит.

И она пошла к шоссе, на рыбалку.

Вернулась мама вместе с дядей Федором. Мы еще издали увидели, что он задумчиво скребет в затылке. Чем-то очень озабоченный. Вернее - озадаченный.

– Ну дела, Саныч, - сказал он папе. - Ну и машина у вас. - Он, видно, забыл, что эту машину сам построил. На свалке.

– А что такое?

– Взорвалась, вот что.

– Как взорвалась? - вырвалось у мамы. - Совсем?

– Не, даже как бы не взорвалась, а как бы выстрелила. Так ахнула! Одну стенку в мастерской насквозь пробила. Во такая дыра, - и он показал свой кулак.

Мама и папа переглянулись, а потом уставились на нас. В их глазах застыл немой вопрос. Даже два.

– Может, хватит? - спросила нас мама. - Монастырь, машина… Террористы какие-то.

– Да не, - выручил нас дядя Федор. - Ребята ни при чем.

– Расскажи подробнее, - попросил папа.

– Ну че? Пригнали мы ее в мастерскую. Стали смотреть. Никто ничего не поймет. Не крутится движок - и все. Один умник говорит: давай его на стенде крутанем, может, он в мертвой точке стал. Ну и крутанули. Как она из выхлопа жахнет - полстены долой! Вот такая вот дыра, - и он уже не кулак показал, а руки во всю ширь развел.

– Бред какой-то, - сказал папа.

– Да не, - задумчиво проговорил дядя Федор. - Я думаю, Саныч, машина старая, в выхлопной трубе нагар собрался, уплотнился. Она им и жахнула. Полстены долой…

– И чего теперь будет? - спросил Алешка.

– Да чего… Завтра заберу тачку. Обещали еще посмотреть, подладить.

– А если она в дороге взорвется? - испугалась мама. - Вместе с нами?

– Да не… - как-то не очень уверенно возразил совершенно сбитый с толку дядя Федор. - Может, и не взорвется.

– Я так не играю, - решительно сказала мама. - Взорвется, не взорвется…

А папа внимательно посмотрел на Алешку и спросил:

– А ты как думаешь?

– Не взорвется, - уверенно ответил Алешка.

– Я ему верю, - сказал папа.

– А я - нет! - сказала мама. - Я даже его подозреваю.

Алешка сделал вид, что сильно обиделся. И отошел в сторонку. Я - за ним.

– Дим, - шепнул он мне, - нам надо обязательно в эту мастерскую съездить.

– Зачем?

– Ну надо…

– Ты что в трубу засандалил? - строго спросил я. - Яблоко?

– Ага, - он покаянно вздохнул. - Яблоко. Шестнадцатого века. Чугунное.

Я вытаращил глаза, одновременно потеряв дар речи.

– Я, правда, - проскулил Алешка, - сначала яблоко хотел засунуть. А потом подумал, что ядро понадежнее будет.

Уж куда надежнее - полстены долой!

– Поехали, Дим? Надо ядро выручать. Оно где-нибудь там валяется.

– Ну и пусть валяется! - отрезал я.

– Дим, я хотел маме приятный сюрприз сделать…

– Ты уже сделал. И не только маме.

– Нет, я другой хотел. Я хотел маме это ядро на день рождения подарить. Чтоб она под ним цыплят жарила. Поехали, а?

Я твердо покачал головой, чувствуя, что вот-вот - и он меня уговорит.

– Заодно и Чашкина повидаем.

Этот довод стал решающим. И я сдался.

– А что соврем?

– Чего-нибудь придумаем.

– А деньги где возьмем? На дорогу?

– Чего-нибудь придумаем. Поехали?

СУСЛИК ЛОДКИН

Мама сказала: если мы не починим машину, то она остается здесь, в этом очаровательном уголке древней смоленской земли и будет наслаждаться ее дарами.

– Какими? - удивился Алешка.

– Всякими, - улыбнулась мама. - Прекрасной рыбалкой, например…

– Редиской, - подсказал папа. - Козой Васькой.

– …Памятниками старины, - продолжила мама.

– Дед Степа тоже, - озабоченно высказался Алешка.

– А при чем здесь дед Степа? - удивилась мама. - Тоже мне - достопримечательность.

– Памятник старины, - брякнул Алешка. - Государством не охраняется. Разрушается тоже…

– А что с ним еще? - забеспокоилась мама.

– У него… эта… агле… аллергия!

– Аллергия? На вас, что ли?

– Нет. Он, кажется, в химическом пруду искупался. Теперь чихает и чешется. Надо его проведать.

– Отец, видишь, - сказала мама, - какие у нас чуткие дети? - Но в ее голосе мне послышалось не искреннее восхищение, а искреннее подозрение.

– Да, - сказал я. - Надо проведать деда. Гостинцы ему отнести. Он обрадуется.

– Ну-ну, - прищурилась мама. - Порадуйте деда. - И она собрала в пакет некоторые вкусности. И проводила нас доброжелательным взглядом.

Пока нас могли видеть родители, мы бодро шагали по тропинке в сторону Пеньков. А потом «чуткие дети» свернули к шоссе и помчались, размахивая пакетом с гостинцами.

– Тормозим попутку, - сказал Алешка, когда мы вышли на обочину.