Да, этому жизнь иначе как за бесценок не продать, сумрачно понял Чумп. Нырнул, когда воин крутанул меч, попробовал достать выпадом, но онт легко вернул непомерный клинок под удар, и акинак, сшибившись с ним, с хрустом сломался. Вот подарок! Делать тут было более нечего, и Чумп ошарашил онта, без разбега прыгнув в сторону башни. Окна второго поверха были как раз вровень с настилом, и он долетел, уцепился за наличник, выдрал с корнем, упал на широкий подоконник и вкатился в полутёмную комнату. Успел только разглядеть слева ряд доспехов на подпорках, а справа тусклые отблески на зловещих остриях, когда за окном вновь взревел онт, а потом вся башня сотряслась, когда огромная туша, чуть-чуть недотянув, грянулась о стену и повисла на подоконнике, уцепившись одной рукой.

Гоблин глянул в почти прозрачные от ярости глаза онта. Тот видел, что промахнулся, что обречён, но пощады не просил, даже не пытался втянуться в окно сам, да и не мог бы на одной руке, а вторая… Вторая взметнула всё тот же великанский меч! Чумп ухнул, нагнетая злобу, которой не было, взмахнул кулаком… но в лицо не ударил, не его стиль, обрушил удар на подоконник. Толстое дерево сухо лопнуло, туша онта выдрала своей тяжестью кусок доски и без звука пропала внизу, только через миг звучно хряпнулось от подножия башни.

— Подумать только, — раздалось за Чумповой спиной раздумчивое. — Сколько лет, сколько набегов, сколько сражений! А пал от руки — смех и грех — последнего татя…

Чумп похолодел. Голос был знакомый. Сердце ушло в пятки.

— Ну уж и последнего, — ответствовал он с достоинством, голос чуть дрогнул, но ничего, сойдёт за сбитое после прыжков дыхание. — Да я его и не трогал… Ишь, задницу наел, как ещё башню не обрушил…

Он неспешно поворотился, пригляделся. Да, по левой стене два пластинчатых доспеха и четыре разные кольчуги, правая увешана мечами, в основном красиво украшенными, однако есть и пара простых, а вон и генеральский, коли глаз не подводит; пара сабель, арбалет, щиты, две скрещенные рогатины. А в глубине, загораживая спиной единственную дверь, стоял сам Коальд. В руках всё та же диковинная секира на прямом, почти копейном древке, два лезвия, шипы на торцах, а вот доспеха нет — только тяжёлый парчовый халат. Не похоже, что онта это беспокоит, но плохой бы он был воин, коли бы по его лицу чувства читались! Чумп же словно голый, всё оружие разбросал на стене… не скакнуть ли обратно? Коальд не успеет через всю оружейную… или успеет? Не торопится… Чумп прислушался, поспешно сместился на шаг вправо, прикрыв спину простенком между двумя окнами. Почудилось, что по настилу ещё кто-то топает. Может, и кажется, но стоит ли проверять?

Коальд понял движение по-своему, осклабился по-волчьи и скользнул вперед и полевее, чтобы отрезать гоблина от стены с оружием.

— Ловок, — признал он, растягивая слова, в глазах разгоралось лютое пламя. — Спасало не раз, не так ли?

— Всегда, — заверил Чумп, чуть сгорбился — последний сюрприз, последний шанс…

— Сейчас не спасёт. Конец тебе, ловкач!

Коальд вскинул секиру поперек, чтобы не воткнуть в потолок, глянул прицельно, уже видя гоблина распластанным с шага, и Чумп понял: не успеешь — умрёшь…

Он чуть присел, чтобы достать пальцами до голенища, прямо из приседа вымахнул в лоб онту последний свой ножик — короткий, тонкий, больше пригодный для ковыряния в замках. Коальд небрежно шагнул ещё ближе к стене с оружием, пропуская нож, Чумп тоже прыгнул влево — к доспехам. Коальд явно изумился — всё равно же надеть не успеет, да под секирой и не устоит никакая кольчуга, шагнул вперёд…

Чумп ухватил ближайшую кольчугу за полы, сорвал с крюков и что было силы хлестнул как тряпкой. Коальд понял слишком поздно, отпрыгнуть не успел; успел, и то еле-еле, отбить, кольчуга намоталась на секиру. Онт тряхнул оружие, скинул помеху, но тут же гоблинская пятка пребольно пнула его в лодыжку. Чтобы не упасть, отскочил подальше, Чумп же успел прокатиться мимо него к стене с оружием, ухватил рогатину и пырнул. Коальд подставил рукоять секиры между перьями, отбросил острие в сторону, Чумп коварно выпустил оружие и выгадал ещё пару секунд, пока онт, изощрённо матюгнувшись, установил равновесие. К тому времени гоблин уже вернулся на свое место между окон. В правой руке держал увесистую, до блеска начищенную саблю, в левой — оркский железный щит с острыми углами. Хватал абы что, не до выбора, ну не генеральский же меч в самом деле, но Коальд глухо зарычал. Только этого не хватало! И безоружного-то не влупишь, а тут ещё саблю сцапал, да не простую, из-за океана, кольчуги режет на загляденье, имейся третья рука, не занятая под секиру, сам бы из нее не выпускал…

Чумп, напротив, перевёл дух. Да, онт страшен в бою, это заметно. Может и прикончить, вон как ладно секиру покачивает в лапищах — словно любимое дитя, а тут сабля непонятная, только и счастья, что весом по руке, да еще щит зачем-то сгрябчил — по привычке хватать всё, что плохо лежит… или висит. Да, убить может, но вот напугать — это уже едва ли.

— Мне твой конец без надобности, — сообщил он. — Не гзур небось, это они ожерелья свои Стремгод знает из чего набирают.

— Шути, шути…

Онт неспешно пошел по широкой дуге, насколько позволяли размеры комнаты. Его тоже поединком было не напугать. А что ушла, не успев затуманить мозг, безумная ярость воина-зверя, почитаемая священной, так оно и к лучшему. Это со своим братом латником хорошо рубиться от души, грудь в грудь, чтоб искры снопами и грохот на восемь миль в округе, тут и соображание до одного места. Очнулся в крови, но живой, нашёл силы встать — стало быть, победил, непременно тут же сыщется тот, кто нальет браги или хмельного мёда, да и скальд найдётся, сложит вису о подвиге, хотя какой подвиг, когда ни хрена не помнишь? Но против умелого и ловкого надобна не ярость, а холодное, расчётливое умение мастера боя. Что ж, и этого хватает!

Коальд прикусил губу, стремительно выпрыгнул в сторону и обрушил секиру.

…Вово вынес дверь почище тарана, грохнулся на неё, как на нары, и ещё немного проехался по полу, гася силу рывка. Генерал досадливо хрюкнул ему вслед — сам бы тут же подхватился, а этот до чего же неспешен! Хоть бы глянул что катится прямо под ноги двум обалдевшим хумансам, восседающим на чурбаках напротив бывшей двери каземата. Пока что они хлопали глазами, но это на секунду, сейчас схватятся за топоры… Голова генерала всё ещё досадовала на нерасторопность молодёжи, а тело уже летело в мощном броске через сонного собрата прямо на стражей. Один успел дёрнуться, второй вовсе ничего не успел — Панк попал между ними, разбросанными руками сгрёб за шеи и разогнал лбами навстречу друг другу. В груди что-то скрипнуло от натуги, зато черепа хумансов сшиблись с сочным хряском, в лицо брызнуло гадостным, а ладони чуть не сошлись вплотную.

— Почто кирку бросил? — миролюбиво укорил с пола Вово. — Ей, конечно, без разницы, ей ещё дед мой долбил, авось и внуки попользуются, но бережней же надо с вещами.

Генерал развернулся с ответной язвительной речью и проглотил её. Увидел скатную лестницу, а с самой нижней ступеньки на них с Вово изумленно таращился тролль. Громада, рядом с такими Панк себя чувствовал хлипким эльфом. В левой лапе тролль сжимал булаву — двухпудовое чудище, отлитое из сырого железа целиком, вместе с рукоятью, как в старину, не то что нынешние, на деревянных древках. Тролль ещё не понял, да и едва ли поймет до завтра, кабы не стоял на пути, можно было бы просто обойти. А так — что ж, не будет дорогу загораживать… Генерал быстро осмотрелся. На столе и правда два арбалета, один даже взведённый, но желоб для болта пуст. Не пойдет… Глянул под ноги, на незадачливую стражу, брезгливо передёрнулся от увиденного, ногой подцепил и подбросил вверх шестопёр. Ручка влипла в ладонь, Панк покривился — уж больно легок, особливо против тролльей игрушки, да и куда лучше на троллей действует острое оружие… Но тут неторопливо поднялся Вово. С любопытством оглядел тролля, а особенно булаву.